ПРИМОРСКИЙ РУБЛЬ БОРЕТСЯ
В пятницу 30 января 1920 г. во Владивостоке можно было наблюдать
необычную картину. По улицам города, занятого войсками интервентов и
колчаковцев, зацокали копыта партизанской конницы. Обветренные в
скитаниях по тайге лица партизан то настороженно, то вызывающе
задорно поглядывали из-под лохматых шапок на обывателей, толпившихся
на тротуарах Светланки — главной улицы города. Ехали всадники
неторопливо, придерживая карабины, винтовки и сабли, добытые в боях
с теми самыми интервентами и белогвардейцами, что стояли в городе.
Отряды я патрули разноплеменных интервентских войск держались
поближе к своим штабам и консульствам, соблюдая нейтралитет. Власть
в городе переходила в руки Приморской областной земской управы.
На следующий день, в субботу, было объявлено, что Управа в качестве
временного правительства приняла на себя всю полноту власти в крае.
Правительство это было своеобразное. Оно состояло из представителей
земства, возглавлявшегося правыми эсерами, городского управления и
профсоюзов, но создано было по инициативе большевиков. Приморский
подпольный комитет установил связь с частями колчаковского
гарнизона, и одураченные или насильно мобилизованные в ряды «белого
воинства» солдаты обещали поддержать восстание. Был организован
объединенный оперативный штаб во главе с Сергеем Лазо. Под его
руководством в ночь на 30 января были заняты все правительственные
учреждения и банки, в руки восставших перешли транспорт и связь. Так
была свергнута власть оккупантов, но в городе еще находились
иностранные войска и белогвардейские колчаковские части.
При таком положении и в условиях оторванности Края от центральной
части Советской России немедленное восстановление Советской власти,
о которой, естественно, мечтали и прихода которой ждали трудящиеся
Приморья, было невозможно. Поэтому коммунисты решили предоставить
власть Земской управе, сосредоточив в своих руках руководство
вооруженными силами и экономикой. Земство, не имея опоры в народных
массах, боялось власти и согласилось принять ее на себя, только
заручившись поддержкой коммунистов. Поэтому все решения нового
правительства, его декларации и воззвания к населению предварительно
согласовывались с вышедшим из подполья областным комитетом
Коммунистической партии.
Были освобождены политические заключенные. Правительство приступи
созданию Народно-Революционной армии. В воинские части, перешедшие
на сторону новой власти, для того чтобы их сцементировать и
революционизировать вливались партизанские отряды и назначались
комиссары. Вся эта работа велась официально председателем военного
совета Земской управы был глава правительства эсер Медведев,
проводилась коммунистами под руководством Сергея Лазо1.
Финансово-экономический совет Приморской земской управы занялся
учетом грузов сосредоточенных во Владивостокском порту, товаров,
продовольствия и ценностей. Оказалось, что в кладовых
государственного банка, перешедшего под контроль временного
правительства, хранится 2200 пудов золота в слитках, самородках и
изделиях, на два с половиной миллиона рублей различных золотых
монет, пятьдесят пудов платины, а также большое количество разменной
монеты [1]. Охрану банка несли японцы. Созданное 3 марта 1920 г.
Дальневосточное бюро ЦК РКПб, справедливо опасаясь, как бы оккупанты
не наложили на эти ценности руки, решило переправить золото и
платину в Благовещенск, где в конце февраля 1920 г была установлена
Советская власть.
По воспоминаниям П. М. Никифорова2, руководившего в то время бюро
финансово-экономического совета, эта рискованная операция была
проведена ночью [2] Воспользовавшись тем, что японская охрана стояла
только у парадного входа в банк, к черному входу подогнали несколько
грузовиков. С помощью преданных коммунистам служащих банка ящики с
ценностями были перевезены на товарный двор железнодорожной станции
и погружены в вагоны. На вагонах мелом написали «зерно» и в ту же
ночь 718 ящиков золота и платины «хлебным поездом» отправили в
Хабаровск, а оттуда в Благовещенск на «Красный остров». Так тогда
называли единственную на Дальнем Востоке советскую область. Серебро
осталось во Владивостоке. Значительное место в деятельности
временного правительства Приморской земской управы занимала борьба с
засилием иностранной валюты, особенно японской иены.
В 1920 г. на денежном рынке Приморья имели хождение выпущенные
Колчаком в Омске «Обязательства Государственного казначейства», так
называемые «сибирки», и казначейские знаки томского «Сибирского
временного правительства». Ежедневно падавшие в цене, эти денежные
знаки не могли противостоять иене.
Японские транспорты привезли на Дальний Восток не только солдат,
оружие и боеприпасы. Они привезли и кипы бумажных денег, выпущенных
японским колониальным «Чосен банком» (корейским банком). Актом
японского императорского правительства в 1911 г. «Чосен банку» было
предоставлено право выпуска бумажных денег для Кореи и колоний
Японии. Но правительство Страны восходящего солнца в случае
обесценения бон «Чосен банка» ответственность за них не несло. В
упомянутом акте прямо указывалось, что за выпущенные банкноты
ответственен Банк. Изготовленные специально для оккупированных
районов России боны «Чосен банка» украшали драконы, павлины и
хризантемы. Кроме надписей на японском языке, имелась на них и
русская: столько-то «иен Японскою Монетою. Императорское Японское
Правительство». Видимо, для придания иене большей значимости даже
слова «Японскою Монетою» были напечатаны с большой буквы. Оккупанты
учитывали, что на Дальнем Востоке в обращения не было мелкой
разменной монеты, и выпустили денежные знаки разного достоинства —
от 1 до 10 иен.
Вспоминая это время, П. М. Никифоров в книге «Записки премьера»
писал: «Расчет был верен. Продавая свои товары в городах и селах,
японцы
1. Здесь и далее цифры в квадратных скобках обозначают ссылки на
источники.
2. Никифоров П. М., член РСДРП(б) с 1904 г., был председателем
Дальбюро и заместителем главы Приморского земского правительства,
председателем Совмина. В настоящее время персональный пенсионер.
требовали от населения японскую иену. А так как, по существу,
Приморская, Сахалинская и Камчатская области были блокированы
Японией, снабжение товарами могло идти только из Японии, и население
вынуждено было искать иену». Скупая у населения сырье и
продовольствие для своей армии, японцы так же платили иенами, но
ведь за ничего не стоившие бумажки (оккупационные иены) они вывозили
из края пушнину, лес, цветные металлы, уголь, нефть, т. е., грубо
говоря, грабили все, что представляло ценность.
В отчете Приморского губисполкома губернскому съезду Советов [3],
например сообщалось, что в апреле 1920 г. в Японии было
зарегистрировано 29 компаний, занимавшихся эксплуатацией лесных
богатств Сибири. За рыболовные участки в русских водах, сдаваемые в
аренду, японское правительство ухитрилось получить в 1920 г. 57 тыс.
иен. На 27 млн. руб. золотом добыли интервенты за годы Гражданской
войны в водах дальневосточного Севера китового жира и ценного
китового уса.
Финансово-экономический совет Приморской земской управы в начале
1920 г. пытался противопоставить японской иене чеки Владивостокского
отделения народно банка 1000-рублевого достоинства, напечатанные на
белой бумаге с водяными знаками (в ячейке ромбовидной сетки —
двуглавый орел без короны). Однако в первые же дни обращения этих
чеков японским фальшивомонетчикам удалось выкрасть из экспедиции
такую же бумагу и выпустить массу поддельных чеков. Когда
фальшивомонетчики были обнаружены, японское командование срочно
отправило их восвояси. Уже из этого можно заключить, что действовали
фальшивомонетчики не только по своей инициативе.
Вскоре после этого Земская управа выпустила краткосрочные
обязательства Государственного казначейства Сибири и омские (колчаковские)
кратко обязательства (высшие купюры), снабдив их дополнительно
гербовой печатью Владивостокского отделения Государственного банка.
Позднее были еще раз выпущены омские обязательства крупных
достоинств, но, в отличие от предыдущих напечатанные на такой же
сетчатой бумаге, как и 1000 рублевые чеки и с 5 1 октября 1920 г., в
то время, как самый поздний срок действительности конских
обязательств был 1 июля [4]. В остальном — размером, рисунком том и
даже подписями — они повторяли «сибирские». Местом выпуска так
указан Омск. Ценились они на 15—20 процентов выше «сибирок», потому
подделать их было труднее.
Однако и эти денежные знаки вытеснить с рынка иену не смогли. В 1920
г. во Владивосток окольным путем, через Китай (прямой связи с
Москвой не было), поступило сообщение, что на освобожденной
территории Сибири прием колчаковских денежных знаков прекращен, а
вскоре анулированные там «колчаковки», через КВЖД хлынули в
Приморье. Это окончательно обесценило эти денежные знаки, и
временное правительство Приморской земской управы решило провести
денежную реформу.
5 июня 1920 г. был издан закон «О выпуске государственных кредитных
билетов и об обмене на них ныне имеющих обращение платежных знаков».
Согласно этому закону в обращение поступали Государственные
кредитные билеты б 1918 г. достоинством в 25 и 100 руб., а также
разменный билет 50 коп.
Доктор технических наук Л. Розенберг в статье «Историю рассказывают
деньги» («Наука и жизнь» № 4, 1964 г.) писал: «Вначале Колчак
выпустил свои сравнительно скромного вида обязательства. Затем к
нему «по наследству» перешли деньги, заказанные в США еще временным
правительством... Заокеанские покровители вместе с очередной партией
амуниции и вооружения прислали Колчаку и эти деньги. Выполненные на
высшем уровне специальной полиграфической техники, деньги имели
очень представительный вид». В этой же статье приводилась фотография
25-рублевого кредитного билета.
Автор этой довольно интересной статьи допустил здесь ошибку.
Колчаковские власти не успели воспользоваться ни 25-рублевыми, ни
100-рублевыми билетами. Из полученных ими денежных знаков они
выпустили в обращение только оранжевые бумажные полтинники. 25 и
100-рублевые кредитные билеты прибыла во Владивосток лишь в конце
октября 1919 г. В том же 1919 г. часть их двумя партиями
отправляется в Омск, из которого буквально через несколько дней
после этого Красная Армия вышибла «верховного правителя». Одна из
партий денег застряла в Харбине. Вторая добралась в начале 1920 г.
до Иркутска и полностью была использована Временной земской властью
Прибайкалья.
Во Владивостоке же были выпущены кредитные билеты образца 1918 г. из
числа оставшихся там к моменту реформы на сумму около трех с
половиной миллиардов рублей. По решению правительства Земской управы
на билетах оттисну ли подпись управляющего народным банком И.
Иванова и кассира И. Ковнацкого. Не была забита даже дата: «1918
г.», хотя билеты выпускались в 1920 г.
Так что не всегда коллекционеру следует верить тому, что написано на
денежных знаках периода гражданской войны. Только две
владивостокские эмиссии 1920 г. красноречиво доказывают это.
Краткосрочные обязательства Приморской земской управы никакого
отношения к Омску не имели, а на них обозначен город Омск. То же
можно сказать о кредитных билетах; хотя на них значилось 1918 г., в
обращение они поступили лишь в середине 1920 г.
Закон о реформе был объявлен в воскресенье 5 июня 1920 г. В нем
объявлялось, что новые кредитные билеты обеспечиваются «всем
достоянием возглавляемого Временным Правительством Дальнего Востока
государственного образования, а также «металлическими запасами в
золоте и серебре» (имелись в виду ценности, отправленные в
Благовещенск). Обмену на новые билеты, из расчета 1 рубль новыми
деньгами за 200 ходивших до реформы, подлежали все выпуски адмирала
Колчака, чеки и обязательства Приморского правительства на сетчатой
бумаге, а также обращавшиеся вместо разменной монеты марки, купоны к
займам и облигации займов, загрифованные банком как суррогаты денег.
Одновременно был опубликован закон, запрещавший сделки на
иностранную валюту.
Полное отсутствие разменной монеты, помещенной, как тогда шутили, «в
Цельные банки», т. е. припрятанной, ограничивало возможность размена
25 и 100-рублевых билетов. Поэтому в том же июне были выпущены
«разменные знаки» в 10 и 50 коп., в июле появляется в обращении 1
руб., в августе — 10 руб., в сентябре — кредитный билет достоинством
в 5 руб., наиболее редкий из денежных знаков, выпущенных по Закону
от 5 июня 1920 г.3.
На государственных кредитных билетах рублевого, пяти- и
десятирублевого достоинства кроме «раздетого» (без короны, скипетра
и державы) двуглавого орла появился герб «Сибирского приказа»4: два
соболя, держащие перекрещенные стрелы.
3. Пятирублевых билетов поступило в обращение всего 14 тыс.
экземпляров, тогда как рублевых - примерно почти полтора миллиона
экземпляров.
4. Центральное правительственное учреждение в России для управления
Сибирью, основанное в 1637 г. и упраздненное в 1763 г.
Год на них значился 1920, но текст почти дословно, как и на
кредитных билетах американского производства, соответствовал тексту
на государственных кредитных билетах, выпущенных еще до Февральской
революции. Поэтому смысл этих надписей совершенно не соответствовал
фактическому положению вещей, на билетах, например, напечатано:
«Государственные кредитные билеты имеют хождение по всей России
наравне с золотою монетою». Закон же о реформе предусматривал
хождение вновь выпускаемых кредитных билетов только на той части
территории Дальнего Востока, на которую распространялась власть
временного правительства Приморской земской управы.
Для обмена аннулированных денежных знаков был установлен
десятидневный срок в городе и 20 дней на периферии. Обмен
производился во Владивостоке и Хабаровске, на Имане, в Сучане,
Никольск-Уссурийске, Сахалине и на части территории Камчатки.
Выгодно отличавшиеся от «сибирок» новые знаки сразу завоевали
популярность в сельской местности. Подделать их было трудно, и
крестьяне, часто страдавшие от фальшивых «сибирок», брали новые
кредитные билеты охотно.
25 июня 1920 г. рабочие и служащие впервые получили заработную плату
в новых денежных знаках.
Казалось, приморский рубль начинает прочно утверждаться. Но вокруг
него уже плелась паутина заговора. На новорожденный рубль, еще
пахнущий типографской краской, нацеливались считавшие себя
всемогущими американский доллар, английские фунты, китайские даяны,
французские франки и особенно японские иены. Вся эта иностранная
валюта, которою расплачивались проходившие чужеземные войска,
оседала у населения.
Первым зашевелился консульский корпус. Буквально на третий день
после опубликования закона, в особом отношении на имя председателя
областной земской Управы А. Медведева, подписанном розно дюжиной
консулов, корпус заявил свой протест. Господам консулам больше всего
не понравилось постановление о запрещении местных сделок на
иностранную валюту. Это могло приостановить грабеж национальных
богатств России на востоке. Ведь только одна американская торговая
фирма «Фунстэд, братья и компания» в 1919 г. с 10 по 20 сентября
продала на международном аукционе 1700 тыс. русских белок, 68 тыс.
лисиц, 5 тыс. речных и 9 тыс. морских выдр и 7600 соболей 5. А тут
запрещены сделки на иностранную валюту!
Консулы потребовали также продления срока обмена для иностранных
подданных: вместо 10 дней до трех месяцев.
В тот же день, когда было отправлено это письмо, японские и
китайские торговцы в знак протеста против реформы на несколько часов
закрыли лавки.
Особенно обеспокоил приморский рубль японцев. 15 июня мужчины
японской колонии во Владивостоке сходятся на собрание. После
традиционного чая началось обсуждение создавшегося положения и
разгорелись страсти. Каких только угроз и насмешек не было высказано
в адрес нового приморского рубля! Было решено отказываться от приема
новых денежных знаков. А если кто совершит куплю или продажу на
деньги, выпущенные временным правительством земской управы, то будет
занесен в список нарушителей, фамилию его немедленно опубликуют в
газете «Владиво Ниппо». После этого он лишается избирательного права
в находящиеся во Владивостоке японские общественные организации
сроком на 5
5 См. монографию А. П. Казаринова «Соболь Дальнего Востока»
Хабаровск 1954, стр. 110
лет! За поведение членов семейств несут ответственность участники
собрания. присутствовавшие расписались в специальной книге протеста.
Резолюция, принятая на собрании японских резидентов, понравилась
андийскому консулу. Англичане начали немедленно сколачивать
«Международный Комитет по протесту против денежной реформы». И в
правительство Приморской земской управы один за другим идут протесты
этого комитета и консульского корпуса. Сколько их было! Газеты
середины 1920 г., выходившие во Владивостоке, пестрят ими!
Консульский корпус требовал отмены закона о запрещении сделок за
иностранную валюту, требовал создать комиссию, которая могла бы
осмотреть Металлический запас во Владивостоке и Благовещенске,
перевести все ценности во Владивосток.
3 июля в полдень иностранные торговцы показали зубы — покупатели
напрасно стояли у магазинов с иностранными вывесками. Металлические
жалюзи, закрывавшие витрины, так и не поднялись, двери не открылись.
Иностранные торговцы объявили забастовку. На дверях магазинов висели
отпечатанные типографским способом призывы к русскому населению
бойкотировать новые деньги. Закрыли свои магазины японские и
китайские лавочники также на Сучанке в селе Раздольное. В Хабаровске
иностранные торговцы магазины не закрывали, но зато резко подняли
цены.
Наглое вмешательство иностранцев в русские дела вызвало возмущение
во всем крае.
Городская дума, объединенное собрание почтово-телеграфных служащих
«Союз приамурских кооперативов», рабочие временных мастерских и
многие организации заявили о своей поддержке новому рублю и
решительно протестовали против бойкота его интервентами.
«Своим бойкотом они желают вообще уничтожить русские деньги и вместо
них установить иены», — говорилось в воззвании «Союза приамурских
кооперативов» от 3 июля 1920 г. Заканчивалось воззвание призывом на
бойкот рубля ответить бойкотом иностранных товаров.
Почтово-телеграфные служащие, чтобы облегчить финансовое положение в
крае и помочь проведению реформы, соглашались на отсрочку выдачи
июльской зарплаты.
Но особенно активно действовали рабочие, понявшие сущность
переполоха в стане интервентов — стремление экономически закабалить
край.
7 июля было опубликовано воззвание, подготовленное Центральным бюро
профсоюзов, приглашавшее на собрание, посвященное организации борьбы
против бойкота иностранными торговцами русских денег. Под воззванием
были собраны подписи председателей народного собрания, биржевого
комитета, Центральной бюро профсоюзов, а также Центросоюза, «Союза
приамурских кооперативов», окружного комитета почтово-телеграфных
служащих и других организаций на этом собрании был образован
«Комитет общественного содействия проведению денежной реформы» [5],
в который в качестве представителей профсоюзов и кооперативов вошли
коммунисты.
При Центральном бюро профсоюзов Хабаровска также была создана
специальная комиссия для поддержки реформы. В газете «Голос
трудящихся» № 39 от 19520 г. был опубликован протокол заседания
комиссии, в котором, говорилось: «Комиссия констатирует факт, что
это является следствием похода иностранного капитала к искоренению
из обращения русских денежных знаков в связи с желанием захватить в
свои руки русскую дальневосточную окраину и подчинить ее своему
экономическому влиянию.
...Все трудящиеся и прочее население края, желающее видеть и впредь
Дальний Восток частью свободной российской земли, должны:
1. Отказаться от продажи продуктов своего труда или получения и
вознаграждения за свой труд иностранных денег, равным образом
отказаться от получения чего-либо на иностранные деньги»...
Исполнительное бюро Советов профсоюзов Владивостока, возглавлявшееся
большевиком Г. Ф. Раевым, созвало общегородскую конференцию
профсоюзов. В постановлении конференции резко осуждалось
вмешательство интервентов. «Усматривая в этом вмешательстве один из
этапов борьбы представителей империалистических и их желание
навязать России и русскому народу чуждые ему влияния, денежную
единицу и экономическое порабощение его, — говорилось в решении,
опубликованном в газете приморских коммунистов «Красное знамя», —
представители перечисленных выше организаций заявляют, что
проводимому иностранцами бойкоту будет противопоставлена
организационная мощь и дисциплина широких слоев населения и рабочих
организаций».
Не дремали и интервенты. В дни «забастовки» иностранных торговцев
японское население пыталось организовать свои митинги и привлечь на
них народ, но на эти худосочные «митинги» русское население не
пошло. По улицам Владивостока разъезжали автомашины, из которых
противники реформы разбрасывали свои листовки, но горожане их не
брали.
Многочисленные газеты, выходившие во Владивостоке в то время
сообщениями о событиях, связанных с реформой. В эти напряженные дни
стоимость приморского рубля по отношению к иене постепенно
возрастала.
По официальным сообщениям 30-го июня иена стоила 28 новых рублей.
Уже 2 июля стоимость иены понизилась до 22 руб., в день начала
забастовки иностранных торговцев 3 июля иена стоила 20 руб. Это был
несомненный успех, если вспомнить, что к началу реформы одна иена
стоила две тысячи колчаковских рублей. Под давлением «Комитета
общественного содействия проведению денежной реформы» правительство
Земской управы дало указание торговым организациям аннулировать все
сделки с иностранными фирмами и прекратить выдачу продовольствия
иностранцам.
Первыми сдали свои непрочные позиции китайские купцы. Ежедневно надо
было чем-то кормить 18 тыс. китайских подданных, а на организованные
японцами продовольственные пункты трудящимся китайцам рассчитывать
не приходилось. Японцы, в первую очередь, обеспечивали своих
сограждан.
Особенно трудно пришлось в дни бойкота китайским уличным
торговцам-разносчикам. Их дневная выручка только-только позволяла
сводить концы с концами, и в первые же дни забастовки им и их семьям
пришлось «затянуть пояса».
15 июля на шумном совещании китайского купеческого общества
принимается решение — открыть магазины. На следующий день сдались и
японцы, и 16 июля у широко распахнутых дверей всех иностранных
магазинов, улыбаясь и кланяясь, стояли купцы и зазывали прохожих.
Но... покупатели к забастовщикам не шли!
Несколько дней пустовали иностранные магазины, хотя цены и товары в
них были снижены. Забастовка торговцев провалилась, принеся убытки
ее участникам. На этот раз свалить приморский рубль интервенты не
сумели.
Четыре с половиной месяца — с 6 июня по 19 октября 1920 г. —
находился в обращении приморский бумажный рубль, стойко боролся он с
иностранной валютой, сдерживая напор иены, с его помощью удалось
осуществить главное — изъять из обращения наводнившие Дальний Восток
колчаковки.
19 октября 1920 г. временное правительство — Приморская земская
управа — приняла решение о выпуске в обращение серебряной разменной
монеты из остатка запаса металлического обеспечения кредитных
билетов, а последние в процессе их дальнейшего обесценения
практически вышли из оборота.
ХАБАРОВСК
Источники
1. Денежное обращение на русском Дальнем Востоке с 1918 г. по 1924
г. (отдельный оттиск из отчета Дальневосточного банка за 1923 г.,
составители Курсель К. П. и Лукаскж А. А.). Чита, 1924.
2. Никифоров П. М. Записки премьера ДВР. М., Госполитиздат, 1963,
гл. 12, 13, 16, 17.
3. Два года Советской власти. Сб. Владивосток, 1925.
4. Каталог бон и дензнаков России, РСФСР, окраин и образований
(1769—1927) под ред. Ф. Г. Чучина. Изд. Ill, M., 1927.
5. Погребецкий А. И. Денежное обращение и денежные знаки Дальнего
Востока в период Войны и Революции (1924), Харбин, 1924, гл. 2.
6. Голионко В. П. В огне борьбы (из серии гражданской войны
1918—1920 гг. Дальнем Востоке) М Госполитизд 1958, гл. 4.
7. Серышев С. М. Вооруженная борьба за власть Советов на Дальнем
Востоке сб. «Революция на Дальнем Востоке вып. 1 МП 1923
8. Революция на вып. 1, М.-Пг., 1923. 8. Наше денежное обращение.
Сб. стр. 272, 273. |
