|
Пожалуй,
первые японские деньги, имеющие
отношение к России, были выпушены во
время русско-японской войны 1904—1905 гг.
Они так и назывались — военные деньги
императорского японского
правительства — и ходили в районе
боевых действий на территории Китая,
Кореи и Сахалина. Как и всякие военные
деньги, вышеупомянутые были призваны
обеспечить финансовые потребности
японской армии. Банкноты имели
надписи на японском и корейском
языках и номинал от 10 сен до 10 иен в
серебре. Тогда же то тут, то там стали
всплывать фальшивые русские
кредитные билеты образца 1895 года
достоинством в 1 и 3 рубля японской
печати. Надеясь подорвать денежное
обращение в районах боевых действий,
японцы постарались, и вышедшие в свет
рублевики имели довольно высокое
качество исполнения. Однако
фальшивомонетчики, вероятно не очень
хорошо знавшие русский язык, довольно
осмысленный текст «Извлечения из
Высочайшего Манифеста о кредитных
билетах», помещенный на обороте
купюры, выполнили в виде набора
абсолютно бессмысленных фраз. Причем
как русскими, так и латинскими буквами.
К трешке подошли более основательно:
она была на отличной бумаге, правда
подкачала неравномерность полей.
Японские фальшивки попадались в
больших количествах, что приложение к
газете «Русь» даже поместило
объемистую статью с фотографиями. «Берегись!»
Следующие
фальшивки японской печати имели
отношение уже к другой войне —
Гражданской.
В
начале 1920 года в Вакаямском окружном
суде слушалось дело по обвинению двух
японских коммерсантов, живших во
Владивостоке, — Иноуэ и Сосики в
фабрикации 10 тысяч штук 250-рублевых
купюр денежных знаков Сибирского
правительства России. Обвиняемые были
приговорены к каторге и подали
апелляцию. Мотивировали они апелляцию
тем, что «Омское правительство, с
точки зрения международного права,
нельзя признать государственной
единицей: оно не находится в
дружественных отношениях с Японией».
Это заявление кассационным
департаментом было принято, и при
вторичном разбирательстве были
приглашены специальные эксперты из
японского МИДа. Они решили, что «Омское
правительство не представляло Россию,
не возглавляло государственное целое
и не являлось дружественным Японии
государством, чьи интересы должны
быть защищаемы, а поэтому обвиняемые
не могут быть привлечены к
ответственности за подделку
иностранных денег». 11 июня 1920 года
постановлением Осакского
кассационного департамента Японии по
делу двух живущих во Владивостоке
коммерсантов был вынесен
оправдательный вердикт. Но вернемся к
военным деньгам.
Следующий
выпуск императорское японское
правительство осуществило для
финансовой поддержки Сибирской
экспедиции 1918—1922 гг. В августе 1918 года
во Владивосток на военных кораблях
японского императорского флота
прибыли мешки с изготовленными по
особому заказу военными деньгами
образца 7 года эры Тайсё. Для более
быстрого усвоения и принятия их
русским рынком последние имели
надписи на русском языке: «Императорское
Японское Правительство. Иен Японскою
Монетою». Банкноты имели те же
достоинства, что и военные деньги 37
года эры Мэйдзи, но исчислялись в
золотых иенах, как базовом металле
денежных систем России и Японии.
Японские банки и администрация
приняли все зависящие от них меры к
внедрению этих иен в финансово-хозяйственный
оборот управляемых Россией
территорий.
В
1940 году Императорским японским
правительством было решено
подготовить выпуск третьей и
последней по счету серии
оккупационных военных денег в связи с
предполагавшимся вторжением на
территорию России. Такие деньги были
напечатаны. Они имели привычный для
русских цвет, дизайн и достоинство: 1,3,5
рублей и один червонец. Дизайн
последнего соответствовал дизайну
билета Госбанка СССР 1937 года, только
вместо портрета Ленина была помещена
безобидная крестьянка с теленком.
Билеты были на русском языке под
шапкой «Императорское Японское
Правительство». Обнаружены они были
представителями американской
оккупационной администрации в 1945 году.
Между
выпусками военных денег, принимавших
на себя в соответствующие моменты
главную роль платежных и разменных
средств, эта рожь выполнялась
банкнотами японского Чосен банка (Банка
Кореи). Образованный в 1911 году в только
что аннексированной Корее, этот банк
вместе со своими банкнотами стал
лидировать — как на территории
Маньчжурии,так и на территории
российского Дальнего Востока. Как
справедливо отмечалось в труде Т.
Хосино, посвященном банку в 1924 году, «ни
одна из иностранных валют в Китае до
сего времени не заняла столь важного
положения, какое было занято Чосен
банком в Маньчжурии. Что же касается
дробных (разменных) банкнот,
находящихся в обращении, то к 1920 г.сумма
эта выражалась в 1.700.000 иен».Со слов
заведующего Владивостокским
отделением Чосен банка, к августу 1922 г.
во Владивостоке находилось в
обращении банкнот этого банка на
сумму 10 миллионов иен.
Владивостокский журнал «Экономическая
жизнь Приморья» в 1923 году отмечал, что
«японская иена или точнее, банкноты
японского колониального Чосен Банка в
продолжение нескольких лет заполняли
каналы денежного обращения,
фактически вытеснив русскую монету и
являясь основным орудием денежного
оборота и обмена. В 1918 году японское
правительство в целях пополнения
недостатка в разменных деньгах
возложило на Чосен банк функции
казначейства, и уже в следующем году
он выпустил серию дробных (разменных)
билетов номиналом в 10, 20 и 50 сен с
надписями на японском, английском и
русском языках: «Бон Циосен Банка.
Обменивается на Японскую Монету в
Отделениях Банка в Маньчжурии». Эти
боны печатались как в Корее, так и в
Японии и, соответственно, имели две
разновидности.
Помимо
японского правительства и его
официальных структур выпуском своих
денег на российской территории и для
нее занимались также частные японские
коммерческие предприятия.
До
февраля 1917 года российский Дальний
Восток и Маньчжурия регулярно
снабжались бумажными купюрами из
Петербурга. Революция нарушила эти
поставки, и уже вскоре зримо ощутилась
нехватка разменных денег, в
результате чего начались перебои в
работе финансово-хозяйственных
механизмов. За печатание своих
разменных денег принялись все кому не
лень. Среди них оказались и японские
подданные. «Разменные боны на деньги
Омского правительства» достоинством
в 1, 3, 5, 10 рублей выпустил в 1919 году
торговый дом и магазин Умехара в
Харбине, аналогичные выпустил и
торговый дом Мацуура. Боны этого
универсального магазина были
наиболее распространены во
Владивостоке. Выпускались эти боны
несколькими сериями разного цвета. Не
отставали и магазин Такаха-си, магазин
Нитто, один из первых в Харбине
японских крупных универсамов — «Восходящее
солнце».Боны последнего, «обмениваемые
на деньги Омского правительства»,
выпущены в 1919 году и имели три серии
номиналами от 1 рубля до десяти.
Кроме
магазинов боны в 3,10 рублей выпустила
редакция официоза командования
японского оккупационного корпуса во
Владивостоке газеты «Урадзио Ниппо»,
выходившей с декабря 1917 по октябрь 1922
года. Рублевую бону выпустил
Владивостокский Консорциум японских
торговых предприятий. Но самыми
известными среди коллекционеров (по
причине симпатичного дизайна)
являются деньги-талоны Петра Симады —
крещеного японского старожила,
предпринимателя из Николаевска-на-Амуре,
отпечатанные им в Токио в переплетной
мастерской Масимото. Пользовались они
особой популярностью и в 1919 году,
когда ходили наряду с массой других
денежных знаков. Русские называли
деньги японского купчины рублями «Петра
IV», «пиколайками», «симадками», «петруськами»,
«рублями петруши». Однако на эти
деньги у «Петруши» всегда можно было
получить спички, сахар или другой
ходовой товар, что выгодно отличало их
от всевозможных русских «обеспеченных»
всевозможными «золотыми запасами». «Симадки»
не принимали только
правительственные учреждения. Боны
были двух выпусков с овальным
портретом самого Петра Николаевича и
одного выпуска без портрета с флагом
японской империи достоинством в 50
копеек, 1, 3, 5, 10 рублей и надписью «Магазин
Петра Николаевича Симада в г.Николаевск
на Амуре. Рубль».
В
связи с Гражданской войной и развалом
экономической системы российский
рубль, некогда главенствовавший на
рынках северо-восточного Китая и
российского Дальнего Востока,
полностью сдал свои позиции японской
иене. Население предпочитало
проводить все сделки именно в иенах,
на них же стали пересчитываться и
официальные платежи. Постоянные
приказы различных дальневосточных
правительств о запрещении всяческих
сделок на иены в 1918— 1923 годах не
приводили к успеху — жизнь брала свое.
Сростом интереса к иене боны, ранее
выпускавшиеся в рублях, стали
перештемпелевываться на японскую
валюту, как это, например, произошло с
1,3,5 и 10-рублевыми бонами АО «Соединенные
маньчжурские мельницы». Многие сразу
стали печатать свои в иенах: Общество
взаимного вспоможения частному
служебному труду — облигационная
квитанция в 5 сен, столовая рабочих
Красного креста — 5 и 10 сен 1920 года, АО
автопассажирских сообщений «Витай» —
5,10,20 сен. Пять сен разных цветов
греческой пекарни А. Харалампоза и К°,
1,2,5,10 сен Рижской пекарни и булочной
Ганелика. Все фирмы действовали в
Харбине. В Петропавловске-на-Камчатке
чеки в 5,10, 20 иен выпустило АО «Нихон-Моохи
и К°». В приморской деревне Самарге 50
сен,1 и 5 иен выпустила в 1922 году
лесопромышленная контора Киох-ту-Торингё-Куникай.
Выпуски конторы были на японском
языке. В1919 году в лагере военнопленных
на Красной речке близ Хабаровска
использовались боны на картоне
достоинством в 1,3,5 рин и 1,3,5 сен; на
японской волокнистой бумаге — 1/2,1, 3,5
сен; на простой — 10,20.50 сен.
Однако не
только японцы печатали у себя деньги
для своих нужд в России, но и сами
русские не раз печатали в Японии свои
денежные знаки. Так, Всероссийский
центральный союз потребительных
обществ (Центросоюз) в 1920 году
напечатал в Японии большое количество
своих знаков, призванных затем стать
основным платежным средством по всей
восточной России, однако закончивших
свою эпопею невостребованными на
складах Владивостокской таможни.
Всего было изготовлено бон на сумму
более 10 миллионов рублей, печатание
которых обошлось Центросоюзу в 25
тысяч иен. На бонах из плотной бумаги
достоинством в 25,50,100,250 и 500 рублей
изображались различные жанровые
сценки из крестьянской жизни. Не так
давно коллекционеров Владивостока
очень порадовал молодой человек,
принесший на рынок целый мешок этих
бон в отличном состоянии. Мешок он
нашел на одном из чердаков старого
городского дома. Кстати, все
вышеперечисленные купюры из объекта
накопления давно уже превратились в
объекты коллекционирования. И это не
дешевое удовольствие. Самая
простенькая купюра в 10 сен Чосен банка
стоит на российском рынке 15 тысяч
рублей. А за 10 иен времен Сибирской
экспедиции в Японии уже дают 4000
американских долларов. По современным
каталогам такие вещи, как боны
Консорциума японских торговых
предприятий, часть бон для
военнопленных и вообще определяются
как уникальные, то есть имеются в
единственном экземпляре. Подборка бон
Центросоюза на приморском рынке
оценивается в 63 доллара.
Четырьмя
годами ранее Центросоюза русское
правительство заказало на Осакском
монетном дворе серебряные монеты
достоинством в 10 и 15 копеек, имевшие
затем довольно широкое хождение в
России и в каталогах проходящие как «не
совсем обыкновенные». На монетах
японского чекана 1916 года отсутствуют
инициалы Виктора Смирнова —
управляющего механической частью
Петербургского монетного двора.
Отсутствие этих же инициалов на
образцах пробных никелевых монет в
10,15,20 и 25 копеек того же года дает
основание предполагать, что и они
печатались в Японии, но в Россию через
официальные каналы по каким-то
причинам полностью не поступили.
|
