К вопросу об обращении русских
ассигнаций в губерниях, «от Польши присоединенных», на рубеже
XVIII-XIX вв.
В.А.Шишанов,
Название губерний «присоединенных» или
«воссоединенных» от Польши часто употреблялось в Российской империи
применительно к литовским, польским, белорусским и украинским
землям, которые отошли к России в результате трех разделов Речи
Посполитой (1772, 1793, 1795 гг.). Государственная и финансовая
системы этих территорий существен но отличались от российских, что
потребовало значительных усилий по их изменению и адаптации к
требованиям новой администрации.
В обширной историографии, посвященной разделам Речи Посполитой,
процесс распространения на «присоединенные от Польши» территории
российской денежной системы не был предметом специального изучения.
Зачастую авторы ограничиваются констатацией этого факта и ссылками
на соответствующие законодательные акты.
О сложности и последствиях процесса существуют полярные утверждения.
Исследователи XIX в. отмечали трудности, с которыми сталкивалась
русская администрация на присоединенных территориях. И .А. Никотин,
давая обзор законодательных актов, запрещавших обращение польской и
иностранной монеты, утверждал: «Несмотря на закон билон обращается
вупотреблении и поныне до самого Динабурга»1. Я.И.Печерин отмечал
негативные последствия «разности в обращении денег в пределах одного
и того же государства» и считал такую политику одной из причин
падения курса ассигнаций: «Оттого в западных и остзейских губерниях
звонкая монета накоплялась все более и более, а внутри России она
уменьшалась, и от недостатка ее достоинство ассигнаций там более
падало»2.
В современной белорусской историографии распространены иные взгляды.
В.Н.Рябцевич на основании своих исследований приходит к выводу о
преобладании русской монеты в восточной Белоруссии уже со второй
четверти XVIII в., а в последующее время - и в центральной и в
западной3.
В отличие от центральных, в «польских» губерниях в уплату налогов
продолжительное время не принимались ассигнации. И это, вместе с
неверной оценкой курса ассигнаций и системы расчетов, дало основания
для утверждения о «непосильности» налогов в Белоруссии и Литве,
якобы в 4—5 раз превосходивших платежи в России, которая «выбирала
на этих землях золото и серебро»4.
Предвзятость подобных утверждений, основанных на неверном
определении курса ассигнаций, уже подвергалась критике И.И.Синчуком,
который обратил внимание и на сложное положение царской
администрации, вынужденной использовать в западных губерниях при
закупках для нужд армии серебряную монету5.
На денежное обращение «присоединенных от Польши губерний» оказывали
влияние самые различные факторы политического, военного,
экономического, социального характера, действие которых еще требует
глубокого изучения. Но анализ опубликованных и выявленных в РГИА
документов позволяет очертить круг проблем, связанных с
распространением обращения русских ассигнаций на новые территории.
Территориальные приобретения России после первого раздела Речи
Посполитой, законодательно оформленные в июне 1772 г., были не столь
значительны, как позже. Не испытала русская армия и серьезного
военного сопротивления. По указу от 9 ноября 1772 г., обращение
«прежних монет» было разрешено до 1 января 1774 г.6
На тот момент ассигнации не играли столь значительной роли в
денежном обращении России и поэтому вплоть до второй половины 80-х
гг. XVIII в. и в белорусских губерниях не отмечалось каких-либо
затруднений при размене ассигнаций. Но вскоре после того, как по
манифесту от 25 июня 1786 г. число ассигнаций было увеличено более
чем вдвое и достигло 100 млп руб.7, падение курса бумажных денег
было отмечено и в Белоруссии.
Полоцкий губернатор А.М.Лунин в 1788 г. вынужден был провести по
этому поводу расследование. Выяснилось, что за поставки в армию
помещики губернии получили свыше 600 тыс. руб. Медная монета стала
редкой. При размене 25-рублевой ассигнации брали по 10 коп. с рубля,
за обмен крупных купюр на мелкие — по 2 коп. Губернатор посчитал
причиной тому опасения крестьян «принять» фальшивые ассигнации, и
они, «не имея веры к бумажкам <...>, перестали брать ассигнации,
сберегая на покупку медную и серебряную монету»8. Насколько можно
судить, ситуация в целом не выходила за рамки кризисных явлений,
характерных для финансов России того времени.
Но после второго раздела Речи Посполитой русская армия на
инкорпорированных территориях оказалась в затруднительном положении.
Командующие войсками в Литве и Польше генерал-фельдмаршал гр.
А.В.Суворов и генерал-аншеф кн. Н.В.Репнин вынуждены были подавать в
вышестоящие инстанции рапорты о выделении дополнительных сумм на
содержание войск. О финансовых затруднениях повествует письмо
генерал-прокурора А.Н.Самойлова к председательствующему в военной
коллегии графу Салтыкову от 10 декабря 1794 г.9 Генерал-прокурор
указывал на то, что по сути единственным источником серебряной
монеты для казны является Рижская губерния, откуда поступает от
пятисот до шестисот тысяч ефимков в год. После разрешения платить
пошлины российской монетой поступления ефимков от
Санкт-Петербургской биржи в 1794 г. составили не более семи-восьми
тысяч — «ефимочная монета стала совершенно редка». «Впрочем, что
принадлежит до тех доходов, кои вступают в польских губерниях, —
подчеркивает Самойлов, — то и там в течение нынешнего года не было в
приходе серебряной монеты столько, чтоб из оных были остатки, так
что и в число потребной суммы на чрезвычайные расходы для войск
<...> вместо серебряных денег, отпуск производим в немалом
количестве ассигнациями <...>». Попытки вымена серебряной монеты с
платежом лажа в Петербурге и Москве «стоили превеликого затруднения
и неудобности», поэтому, единственным выходом из создавшегося
положения, генерал-прокурор считал возможность употреблять на
покупку монеты «часть тех остатков кои ежегодно у него
(комиссариата. — В.Ш.) бывают от неполного комплекта людей в армии».
Двумя указами 14 декабря 1794 г. и указом 8 февраля 1795 г.
Екатерина II разрешает выпуск, свободное обращение и прием в уплату
податей ассигнаций в Великом княжестве Литовском и в
«новоприсоединенных от Польши областях»10. Указы преследовали цель
утвердить доверие жителей присоединяемых земель к ассигнациям и тем
самым сделать возможными закупки для нужд армии на бумажные деньги.
В указе 8 февраля 1795 г. подчеркивалось, что несмотря на разность
курса все оклады земским чинам и войскам должны производиться,
«считая ассигнации по их настоящей цене». Этот пункт заставил кн.
Н.В.Репнина предпринять шаги к улучшению положения своих
подчиненных. 10 февраля он подает рапорт императрице и в тот же день
в поисках поддержки отправляет письмо всесильному фавориту кн.
П.А.Зубову: «Платеж жалованья ассигнациями лишает теперь войска с
лишком трети онаго, а с умножением их здесь курс еще упадет. От чего
будут войска на половинном уже жаловании.
Я истинно опасаюсь, чтобы сюбалтерн офицеры, коих недостаточное
состояние Вам известно, и нижния чины не пришли от того в уныние, и
чтобы усердие их не уменьшилось, которое в большой части людей
основано на их благосостоянии, а от того сюбалтерн офицеры
разойдутся и отставку, а нижния чины предаться могут, или побегам,
или грабежу, от коего по нещастию и теперь трудно их удержать, а
тогда и еще труднее будет. Вот, милостивый государь подвиг мой, по
которому я осмеливаюсь и Государыню обременять и Ваше сиятельство
просить быть ходатаем за здешние войска, находящиеся в разоренной
земле, где цены всему четвертныя, а солдат от обывателя ни куска
хлеба себе в помощь получить не может»".
Положение со снабжением войск в Литве и Польше стало предметом
обсуждения на заседаниях Государственного совета 19, 22февраляи 1
марта 1795 г., и механизм выделения дополнительных сумм был
принят12. Но указы об обращении ассигнаций в Литве на практике
«остались бездействия»11.
Любопытные сведения для анализа курса ассигнаций по регионам дают
секретные рапорты губернских прокуроров генерал-прокурору. Так, в
Вильно за 100-рублевую ассигнацию в сентябре-октябре 1798 г. платили
от 66 до 68 руб. серебром, в Минске за тот же период курс был
стабилен 67 руб. серебром, а по разным уездам Подольской губернии
колебался от 100 до 68 руб. серебром14. Но краткие и неполные
статистические сводки, безусловно, не отражают всей сложности
финансовых проблем, обострение которых вновь вызывает переписку
между столицей и местной администрацией. 28 апреля 1799 г. литовский
гражданский губернатор15 к письме генерал-прокурору кн. П.В.Лопухину
сообщает: «По причине множества войск, в здешнем краю теперь
расположенных, размножились чрезвычайно здесь и гос. ассигнации, а
курс оных на серебро и золото час от часу упадает, так что за сто
руб. асе. в губ. городе платится ныне не более 62 р. За верное
положить можно, что курс оных еще и более уменьшится, ибо по уездам
при покупке из первых земледельческих рук провианта и фуража оные
неохотно и, так сказать, совсем не принимаются обывателями здешними,
непривыкшими еще к ним и не имеющими способов делать с ними нужных
по хозяйству своему обороты».
Интересен приводимый в документе анализ состояния денежного рынка:
«Серебряная монета доставляется сюда из Риги, где госуд. ассигнации
ходят в равном же почти с здешним курсом или превышают только
284
одним процентом или полупроцентом. Золотая же монета по неотпуску
ныне за границу никаких продуктов совсем теперь сюда не входит,
кроме как из Риги же, а медной почти совсем здесь нет. Прежняя
польская невидимым образом исчезла». Губернатор пытался выяснить,
«не делают ли здешние меновщики каких-либо злоупотреблений», но
ничего обнаружить не смог и в тоже время считал недопустимым
принуждать обывателей «в беспроцентном принятии ассигнаций»,
поскольку казна не принимает ассигнации в подати. Средство «к
удержанию ассигнаций, сколько можно в большем достоинстве», он видел
в приведении в исполнение екатерининского указа от 8 февраля 1795 г.
и привозе «знатной суммы медной монеты» для размена ассигнаций16.
Вместе с письмом губернатора в деле находится письмо
генерал-провиантмейстера П.Х.Обольянинова к кн. П.В.Лопухину от 26
апреля 1799 г." П.Х. Обольянинов сообщает, что по получен ному им
представлению провиантских комиссионеров курс ассигнаций в Литве
доходит уже до 50 рублей и менее за 100-рублевуюассигнацию,«а паче,
что оныя и вовсе ни в каком курсе не принимаются» и всю вину
возлагает на «меновщиков»: «Меновщики же, там находящиеся, из жидов,
под названием векселеров, жадностию к непозволительному корыстолюбию
и более увеличивают в сем случае злоупотребление; зная необходимость
в вымене серебра, без коего в Литве ничего купить нельзя, умышленно
отговариваются, что будто у них оного нет, а оттого, устанавливая
курс в таком возвышении, какова они сами желают, ежевременно
уменьшают достоинство ассигнаций». «Мерой к пресечению
злоупотреблений» П.Х.Обольянинов считал установление по Литовской
губернии курса на серебро, «по коему бы обыватели безоговорочно
принимал и за продаваемые в казну продукты ассигнации». В ответ на
обращение П.В.Лопухина рассмотреть эти предложения, государственный
казначей А.И.Васильев сообщал, что для счета его «ни какой почти
разницы быть не может серебром или ассигнациями показанные подати
вступать имеют», когда «вносим будет настоящий лаж». Но
государственный казначей указывал на то, что все подати в Литовской
губернии собираются таким же образом, «как до присоединения к
Российской державе платилось под Польшею, следовательно с
собственною тех жителей выгодой», и расходуются почти полностью на
месте на содержание войск. Изменение же порядка налогообложения, по
мнению А. И. Васильева, могло привести к уплате податей
исключительно ассигнациями, и казна лишилась бы серебра необходимого
для оплаты закупок и выплаты содержания войскам и чиновникам1".
Исходя из этого, в ответном послании литовскому губернатору
П.В.Лопухин предписывал: «оставляя сбор сей в прежнем обыкновении,
надлежит изыскать другое средство к возвышению достоинства
ассигнаций»19.
Первые годы правления Александра I отмечены либерализацией
внешнеторговой политики. Возобновившиеся торговые отношения с
Англией вызвали ажиотажный спрос на российскую продукцию. В
сентябре—октябре 1803 г. курс в Лондоне составил 95 коп. серебром за
рубль ассигнациями. А в среднем в 1802— 1806 гг. ассигнации
сохраняли свыше 3/4 своей нарицательной стоимости20.
Падение курса ефимка позволило министру коммерции гр. Н.П.Румянцеву
сделать наблюдение, что «чем менее усильными и определительными
средствами будем мы привлекать иностранное золото и серебро в
пределы наши, тем он и будут дешевле, а ассигнации дороже». По
расчетам Н.П.Румянцева, получалось также, что при сборе пошлин в
1802 г. одними ассигнациями казна получила бы прибыли на 900 тыс.
руб. ассигнациями больше, чем при сборе серебром21.
Исходя из этого, меняется вектор таможенной и налоговой политики в
сторону расширения сферы обращения ассигнаций. Поуказу7мая 1802 г.22
в литовских губерниях «взнос государственных податей, по
обыкновенному исчислению оных на российскую монету» представлялся «в
полную волю несущих сии повинности» и разрешалось платить или
российской монетой, или «голандскими червонцами и ефимками», или
медной монетой и ассигнациями, «полагая рубль 40 к. за один рубль
серебряный».
К ноябрю 1803 г. курс ассигнаций повысился настолько, что Александр
I, «с удовольствием» отмечая это в своем указе, разрешил в Литве
выдачу серебряных денег из казны по бегущему курсу21.
Но к концу 1800-х гг. ситуация вновь обострилась. Антибританская
континентальная блокада, напряженность в международных отношениях не
могли не сказаться на рынке приграничных губерний. 10 апреля 1809 г.
казенные подати в литовских губерниях вновь предписывается платить
серебряной российской монетой24. Как отмечается в императорском
указе, эта мера была вызвана «беспрестанными переменами» курса и
производством расходов для армии в Литве «не иначе, как на
серебряную монету».
Осенью 1810г. потребовалось принятие решительных мер. 2 ноября на
заседании Комитета министров был заслушан доклад военного министра о
том, что по поступившим к нему донесениям «курс ассигнаций в
пограничных губерниях до того упал, что в Волынской губернии 100
рублевая ассигнация принимается за 16 р. сер.» и никто из обывателей
не берет ассигнаций, размен которых на серебро «весьма
затруднителен». Чтобы решить проблему обеспечения армии, принимается
предложение о раскладке поставки хлеба для войск на самих помещиков
с выдачей им обязательств об уплате всей суммы серебром через год с
6% «в пользу помещиков»25.
Антироссийские настроения дворянства западных губерний также
считались одной из причин низкого курса ассигнаций. Д.Б.Мертваго, в
1809 г. совершивший в должности генерал-провиантмейстера поездку по
западным областям, отмечал в своих записках: «<...> расход
серебряных денег в Литве истощевал финансы государственные и
неизчислимое множество причинял зла. <...> При том же часть сия, от
разделенной Польши присоединенная, непрестанно готова от нас
оторваться; следовательно, на всякой случай лучше обогащать тамошних
дворян ассигнациями, нежели рублями, удобно в талеры
переделываемыми»26.
Действия в диаметрально противоположном направлении предлагаются гр.
Н.С.Мордвиновым. В сентябре 1809 г. в примечании к своей записке
«Внутренний долг и Вольный Российский банк» граф пишет: «В польских
губерниях государственные ассигнации в ходячее число денег не
приняты, ибо все господа отнюдь не принимают оных у своих крестьян,
аренда-рей и контрактов не пишут, как только на польские злотые. Сие
продолжается уже давно и явно, что тамошние господа твердо решились
ассигнаций никогда в ходячее число денег между народом их не
допустить». В ответ на это, как считает Н.С.Мордвинов, нужно
запретить ввоз ассигнаций в «польские губернии», «тамошним
жидам-поставщикам оными из казны не платить» и у приезжающих в
Россию ассигнаций не брать, взимать подати «ходячей» там монетой27.
И все же по манифесту 9 апреля 1812г.быловведено«повсеместно
единообразное обращение государственных ассигнаций»28.
При всех перипетиях финансовой политики России рубежа XVIII— XIX
вв., нельзя не отметить общего стремления к унификации налоговой и
денежной систем областей, присоединенных в результате разделов Речи
Посполитой, с остальной территорией страны. Ограничение обращения
ассигнаций в этих областях не было инструментом получения
дополнительных финансовых поступлений, а лишь исходило из местных
реалий. Безусловно, и местное население, наученное горьким опытом
частых военных конфликтов, не испытывало доверия к бумажным деньгам
и преследовало собственные экономические выгоды.
1 Никотин И.А. Столетний период русского законодательства в
воссоединенных от Польши губерниях и законодательство о евреях (1649
1876). Вильно, 1886. Т.2. С.391-392.
2 Печерин Я.И. Наши государственные ассигнации до замены их
кредитными билетами // Вестник Европы. 1786. Т.[V. Кн.8. С.628 630.
3 Рябцевич В.Н. Нумизматика Беларуси. Минск, 1995. С.264.
4 Эканамiчная iсторыя Беларуси / Галубошч B.I. i inui. Минск, 1993.
С.85; Тарасов К.И Память о легендах. Минск, 1984. С. 132.
5 Сінчук I. 3 гісторыі грашовага абарачэння // Спадчына. 1992. №6.
С.61-62.
6 ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т. 19. № 1.14(1.1.
7 ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. 1.22. N"16407.
8 Анiшчанка Я.К. Беларусь у часы Кацярыны 11 (1772 1796 гады).
Минск, 1998. С.44.
9 РГИА. Ф.1146. Оп.1. Д. 146. Л. 1-3 об.
10 ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.23. №17279, 17280, 17307.
11 РГИА. Ф.1146. Оп.1. Д. 146. Л. 16- 18. См. также переписку кн.
Н.В.Репнина по тому же вопросу: Сборник имп. Русского исторического
общества. СПб., 1875. Т. 16. С. 134 135,144-145,149-150.
12 Архив Государственного Совета. СПб., 1869. Т. I. 4.2. Стб. 104-
108.
13 Письмо литовского гражданского губернатора генерал-прокурору
П.В.Лопухину 28апреля 1799г. (РГИА. Ф.1374. Оп.2. Д. 1598. Л.2).
14 РГИА. Ф.1374. ОП.1.Д.1053.
15 Литовская губерния была создана по указу от 12.12.1796 г. путем
объединения Виленской и Слонимской губерний, а 09.09.1801 г. вновь
разделена на Виленскую и Слонимскую. Слонимская губерния 28.08.1802
г. преобразована в Гродненскую.
16 РГИА. Ф.1374. Оп.2.Д.1598. Л.1-Зоб.
17 Там же. Л.5-6.
18 Письмо А.И.Васильева П.В.Лопухину 10 мая 1799 г. (РГИА. Ф.1374.
Оп.2. Д.1598. Л.7-7об.).
19 Письмо П.В.Лопухина литовскому губернатору 20 мая 1799 г. (РГИА.
Ф. 1374. Оп.2. Д. 1598. Л.8).
20 Кауфман ИИ. Обзор законодательных и административных мероприятий,
вызванных расстройством бумажноденежного обращения в России. СПб.,
1896. С.8.
21 РГИА. Ф.13. Оп.2. Д.685. Л.4-5.
22 ПСЗ. Т.27. №20257.
23 ПСЗ. Т.27. №21027.
24 ПСЗ. Т.30. №23576.
25 Журналы Комитета министров. Царствование им. Александра 1
(1802-1826 гг.). СПб., 1891. Т.П. С.101-102.
26 Записки Дмитрия Борисовича Мертваго (1760-1824). М., 1867.
Стб.283. |
