Петин Д.И. Облигации городских займов Красноярска и Барнаула 1919 г.: ответное слово на публикацию В. В. Чагина // Петербургский коллекционер. 2012. №5. С. 8-10.

Денежные суррогаты (ценные бумаги, чеки, боны и прочие) являются неотъемлемой составляющей финансовой сферы в период революции Гражданской войны 1917–1922 годов, когда наряду с глубоким политическим кризисом нашей страной претерпевалось и финансовое фиаско. Однако для исследователей и коллекционеров суррогатные формы денег по-прежнему остаются лишь фрагментарно изученными памятниками бумажноденежного обращения, и в связи с этим данное направление отечественной бонистики является полемичным и таящим в себе потенциал для новых открытий.

В журнале «Петербургский коллекционер» (№ 3 за 2012 год) увидела свет весьма любопытная публикация красноярского краеведа и коллекционера бон Владимира Васильевича Чагина, достаточно хорошо известного сообществу коллекционеров своими исследованиями в области бонистики, в том числе – по отечественным денежным суррогатам различных периодов [1].

Применение ценных бумаг в качестве суррогатных форм денежных знаков в годы революции и Гражданской войны, начиная с рубежа 1917–1918 годов было явлением широко распространённым, однако, подобные примеры, связанные с муниципальными займами практически не отмечаются. В новой работе В. В. Чагина как раз и был описан подобный способ борьбы местной власти с денежным дефицитом – выпуск в обращение в начале 1919 года в Красноярске облигаций городского займа 1911 года номиналами 100, 500 и 1000 руб. При наличии подписи городского головы А. Музыкина и специальной мастичной надпечатки, ставившейся вручную, муниципальные облигации предполагались к использованию по нарицательной стоимости в качестве заменителей бумажных денежных знаков [2].

В этот период в Красноярске, как и во многих других городах востока России, дефицит разменных денежных знаков приводил к парализации всей местной жизни. Для решения финансовой проблемы в Красноярске практически в это же время местным обществом взаимного кредита были выпущены разменные чеки, обеспеченные фондом крупных купюр («сибирских» краткосрочных обязательств) [3].

Поднятый автором данной статьи вопрос о красноярских облигациях актуален и ни кем из исследователей не рассматривался ранее. Но, к сожалению, по публикации В. В. Чагина мы не можем судить до конца обоснованно о том, были ли действительно выпущены в качестве денег красноярские муниципальные облигации. О том, как ходили суррогаты, если выпуск и состоялся, какова была их дальнейшая судьба ничего сказать нельзя. Ведь автор не привёл других данных, подтверждающих факт выпуска и обстоятельствах хождения этих ценных бумаг по нарицательной стоимости как банкнот и т.д.

Наиболее крупные локальные выпуски денежных суррогатов к началу 1919 года были на контроле Особенной канцелярии по кредитной части – специального департамента колчаковского Министерства финансов, ведавшего за введение в «белой» Сибири новых денежных знаков и обмен денег старого и нового образца. В сводных отчётах Особенной канцелярии по кредитной части (составленных согласно нашему предположению в феврале-марте 1919 года) фигурируют только чеки Красноярского общества взаимного кредита.

Сомнения по облигациям порождены тем, что денежное обращение периода Гражданской войны знает немало примеров, когда боны или какие-либо иные суррогатные формы денег печатали, но до выпуска их в обращение дело в силу ряда причин так и не доходило. Косвенным аргументом в пользу позиции автора может выступать лишь упоминаемое в статье свидетельство красноярского бониста А. М. Барсука – современника событий революции и Гражданской войны.

Выпуск в обращение красноярских муниципальных облигаций подтверждается имеющимся в нашем распоряжении документом из фондов Государственного архива Российской Федерации (делопроизводственная копия телеграммы) [4].

Отдел кредитных билетов [в] Красноярское отделение Государственного банка. 5 апреля 1919 года.

Из представления отделения Государственного банка от 13 марта [1919 года] усматривается, что выпущенные в районе действия отделения Государственного банка местные денежные знаки общества взаимного кредита на сумму 2 305 871 руб. и бескупонные 5% облигации города Красноярска на 231 400 руб. обеспечиваются обязательствами Государственного казначейства крупных купюр.

Ввиду необходимости изъять из обращения все местные денежные знаки, принимая во внимание, что в Красноярское отделение Государственного банка в течение марта Омским отделением Государственного банка были высланы значительные подкрепления денежной наличностью, в том числе и мелкими купюрами, Государственный банк предлагает Красноярскому отделению Государственного банка принять меры к изъятию из обращения вышеуказанных чеков общества взаимного кредита и облигаций города Красноярска.

Для сего отделению Государственного банка надлежит произвести размен обеспечивающих выпуск обязательств Государственного казначейства крупных купюр на мелкие.

О последующем отделение Государственного банка имеет донести Банку.

Однако остаются неясными обстоятельства вывода из обращения красноярских денег-облигаций. Особая канцелярия по кредитной части предписала Красноярскому отделению Государственного банка, начиная с 15 августа 1919 года, в четырёхмесячный срок изъять из обращения чеки местного общества взаимного кредита [5]. Можно предположить, что, очевиднее всего, в этот период (или даже ранее) было прекращено хождение муниципальных облигаций.

Также В. В. Чагин указывает в статье на то, что красноярский пример использования ценных бумаг именно городского займа в качестве заменителей наличных денег в период Гражданской войны является единственным в своём роде как для территорий Сибири, так и для бывшей Российской империи в целом. На наш взгляд, данный тезис автора не совсем справедливый. Поскольку кроме Красноярска нам известен, как минимум, ещё один аналогичный факт выпуска муниципалитетом облигаций займа с правом использования их в качестве платёжных средств, связанный с Сибирью и временным отрезком начала 1919 года.

При работе с фондом периодической печати в Государственном архиве Алтайского края в газете «Новый алтайский луч», издававшейся в годы революции и Гражданской войны в Барнауле, нам встретилась публикация следующего содержания:

Закончилось печатание облигаций городского займа. Облигации изданы преимущественно купюрами в 100, 300, 500 и 1000 руб. Ввиду недостатка в городе разменных знаков есть основание рассчитывать, что городские облигации по примеру многих других городов будут иметь хождение в городе наравне с денежными знаками. [6]

Таким образом, исходя из текста заметки, можно утверждать, что «банкнотное» использование облигаций муниципалитета (на территории сибирского региона, как минимум) не было фактом единичным. И очевидно, об этом было известно и авторам приведённой выше газетной публикации. Дополнительную информацию об условиях городского займа даёт нам визуальный анализ палеографического признака бумажного денежного знака. Ниже приведём текст, размещавшийся на реверсах ценных бумаг:

Барнаульское городское общественное управление

Условия городского облигационного займа в 1. 000. 000 руб., разрешенного к выпуску Врем. Правительством.

1. Городской облигационный заем 1919 г. выпускается на сумму 1. 000. 000 руб. облигациями достоинством в 5000р., 1000р., 500р., 300р. и 100р.

4. Купоны облигаций принимаются городской кассой в счет городских налогов и сборов.

5. Облигации займа начинают погашаться путем ежегодного тиражирования по номинальной стоимости с 1 января 1922 г.

6. Заем окончательно погашается 1 января 1924 г.

7. Заем обеспечивается всем достоянием города, наличностью всех городских недвижимых имуществ, поступлениями налоговых сборов, эксплуатацией городских предприятий и оброчных статей. Подделка облигаций и купонов преследуется законом.

Барнаульского городского общественного самоуправления 1919 года.

Облигации Барнаульского городского общественного самоуправления отличались по цветам печати в зависимости от номинала (см. таблицу); имели литерные серии и номер, проставленные нумератором снизу вверх в левой части поля ценной бумаги. Защитой от подделки была небольшая перфорация в виде цифры номинала облигации (ставилась в верхней части поля ценной бумаги). В нижней части поля ценной бумаги были помещены факсимильные подписи городского головы, трёх членов управы и бухгалтера. В левом нижнем углу ставилась мастичная печать синего цвета. Вероятно, что городской управой Барнаула планировалось осуществить несколько выпусков займа, поскольку описываемые нами облигации содержат текстовую отметку «Выпуск 1-й».

Интересно, что газетная заметка не проясняет факт выпуска пятитысячной облигации, которая попала в обращение в ограниченном количестве. Поскольку, если облигации предполагались в качестве денежных знаков, то, очевиднее всего, не было смысла выпускать «купюру» с «неликвидным» номиналом в период, когда в экономической сфере региона наблюдался острый разменный дефицит. Также, исходя из объёма эмиссии займа, можно предположить, что количество пятитысячных облигаций было весьма небольшим.

Важным различием муниципальных облигаций Красноярска и Барнаула является место их производства. В связи с этим, полиграфическое качество ценных бумаг муниципалитетов отличается. Так, красноярский заем был напечатан ещё до революции – в 1911 году Экспедицией заготовления государственных бумаг в Санкт-Петербурге. Барнаульский заем, по всей видимости, был напечатан на месте.

Однако, как и в случае с Красноярском, какие-либо детализирующие факты по барнаульским муниципальным облигациям обрывочны, в связи с этим невозможно сделать каких-либо конкретных утверждений об их дальнейшей судьбе. Тем не менее, облигации городского займа, выпущенные муниципалитетом Барнаула в феврале 1919 года, как и их красноярские аналоги, на наш взгляд, вполне справедливо можно отнести не только к скрипофилии, но и к бонистике. Ведь с изданием соответствующего указания властей (а в ряде случаев – наложением надпечатки) облигации фактически утрачивали свою изначальную ипостась, становясь ординарными банкнотами (не зависимо от того были ли они выпущены в обращение или нет). В связи с этим, видится весьма очевидным, что вторая составляющая их экономического предназначения – устранение денежного дефицита – в 1919 году была даже гораздо более приоритетной для эмитента.

Данной публикацией мы хотим в очередной раз привлечь внимание историков, краеведов и коллекционеров к проблемам появления и использования в нашей стране суррогатных форм бумажных денежных знаков в годы революции и Гражданской войны. Ведь пример историй с облигациями займов Красноярска и Барнаула показывает, что обращение к историческим источникам позволяет пусть фрагментарно, но восстанавливать локальную финансовую историю.

Фотоиллюстрация с изображением городского вида Барнаула взята автором с тематического сайта «Открытки Сибири и Дальнего Востока» (http://www.cartsib.ru/).

Петин Дмитрий Игоревич, кандидат исторических наук, главный специалист

Центра изучения истории Гражданской войны (Исторический архив Омской области)

[1] Чагин В. «Валюта» местного значения // Всемирный коллекционер. 1997. № 4. С. 11; Он же. Самая длинная… фальшивка // Лавка коллекционера. 1999. № 5. С. 4; Он же. Автографы на бонах // Лавка коллекционера. 2001. № 1. С. 6; Он же. Денежные знаки лагерей военнопленных и частей Чехословацкого корпуса в Сибири, Средней Азии и на Дальнем Востоке (1916–1920). Красноярск, 2009 и мн. др.

[2] Чагин В. В. «Настоящая облигация обменивается на деньги…». Облигации займа города Красноярска 1911 года в качестве платёжных средств // Петербургский коллекционер. 2012. № 3. С. 8–9.

[3] Государственный архив Российской Федерации (далее – ГА РФ). Ф. Р–198. Оп. 6. Д. 2. Л. 54–55.

[4] ГА РФ. Ф. Р–143. Оп. 7. Д. 120. Л. 27.

[5] ГА РФ. Ф. Р–143. Оп. 7. Д. 120. Л. 48.

[6] Облигации городского займа // Новый алтайский луч (Барнаул). 1919. 7 февраля. С. 3.