ВОПРОСУ О ФИНАНСОВОЙ ПОЛИТИКЕ ЦАРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Выяснению особенностей финансовой политики царского правительства в
период Первой мировой войны уделялось большое внимание в
отечественной исторической и историко-экономической литературе.
Многие аспекты этой темы получили глубокое освещение в трудах З.С.
Каценеленбаума, А.П. Погребинского, Б.Б. Ривкина, И.Ф. Гиндина, Л.Е.
Шепелева, Р.Ш. Ганелина, Б.В. Ананьича, В.П. Дьяченко, В.Я. Бляхера
и ряда других исследователей1. Весомый вклад в комплексную
разработку проблемы внес А.Л. Сидоров2. И тем не менее в истории
финансов России , 1914-1917 годов имеются отдельные сюжеты,
сравнительно слабо представленные в имеющихся работах. Среди них -
вопрос о шести внутренних военных займах царского правительства, с
помощью которых было покрыто около 30 процентов всех военных
расходов России в 1914-1916 годах3.
Учитывая данное обстоятельство, а также очевидную актуальность в
современных условиях обращения к прошлому внутреннего кредита России
в настоящей статье предпринимается попытка рассмотреть наиболее
важные стороны указанных займов с акцентом на те моменты, которые не
получили отражения в историографии. Необходимость обращения к
облигационным займам на внутреннем рынке возникла в России буквально
в первые недели мировой войны, когда выяснилось, что затраты на ее
ведение значительно превосходят самые пессимистические прогнозы и
расчеты предвоенных лет. Однако опасаясь последствий кризиса в
кредитно-денежной сфере, вызванного объявлением войны, правительство
на протяжении нескольких месяцев не решалось приступить к
использованию данной формы кредита для финансирования боевых
действий. Лишь в конце сентября 1914 года по инициативе министра
финансов П.Л. Барка, активно поддержанного СЮ. Витте, на заседании
Комитета финансов было принято решение о выпуске первого военного
займа на сумму в 500 млн рублей. Он был рассчитан на погашение
тиражами в течение 49 лет начиная с 1916 года, имел фиксированный
доход в 5 процентов годовых и выпускной курс 94 рубля за 100
номинальных.
По существовавшей традиции проведение этой кредитной операции
осуществлялось в тесном взаимодействии с частными банковскими
учреждениями. В короткие сроки 24 ведущих акционерных банка и 5
банкирских контор образовали специальный синдикат, который совместно
с Госбанком гарантировал обеспечение подпиской всей суммы займа4. В
свою очередь, оплачивая эти услуги, Министерство финансов отдавало
заем входившим в синдикат коммерческим банкам по цене на 2 процента
ниже выпускной.
Еще не сложившаяся военная конъюнктура, спад деловой активности,
вызванный началом войны, насыщенность рынка невостребованными
капиталами и продолжавшая иметь место зависимость частных банков от
кредитов Госбанка обеспечили успешное проведение займа, дав казне
466 млн рублей5. Как и планировалось, большую часть средств удалось
получить за счет оборотных и относительно свободных денежных
ресурсов частных кредитных учреждений. Однако из-за продолжительной
рассрочки платежей, а также крупных ссуд, которые выдавал Госбанк
под реализацию займа, с его помощью не удалось решить другую важную
задачу - сократить сильно возросшие во второй половине 1914 года
объемы бумажно-денежной массы.
Прогрессировавший рост военных расходов, составлявших в конце 1914
года уже свыше 18 млн ежедневно6, заставил царское правительство уже
в начале 1915 года вновь прибегнуть к выпуску пятисотмиллионного
внутреннего займа. Его реализация проходила в менее благоприятной
обстановке, что, по мнению современников, объяснялось "изменением
характера и условий кредита в России"7. Иными словами, использовав
все доступные ресурсы ведущих коммерческих банков в ходе размещения
обязательств и билетов казначейства, а также военного займа 1914
года, правительство столкнулось с необходимостью "обратиться к
свободным средствам всей страны". Отныне покрытие займов все в
большей степени начинало зависеть от результатов прямой подписки,
чем от оборотных средств частных банков, для которых спекулятивные
операции (гарантийная, торговая, эмиссионная и др.) становились
гораздо прибыльней по сравнению с вложением капиталов в
твердопроцентные бумаги государства.
70
В этой связи следует подчеркнуть, что, активно участвуя в реализации
внутренних займов в годы войны и приобретая крупные пакеты
свидетельств (облигаций)8 в собственные портфели, коммерческие банки
делали это исключительно за счет роста вкладов и текущих счетов
своих клиентов. "Свидетельства нового займа будут лежать в залоге у
Государственного банка до тех пор, пока не прильют новые средства в
частные банки", - писал по этому поводу известный финансовый
обозреватель приват-доцент Ф.А. Меньков9.
Несмотря на истечение срока поступления платежей по второму военному
займу лишь в начале мая, уже 20 апреля 1915 года на заседании
Комитета финансов был практически решен вопрос о выпуске на
внутреннем рынке очередного займа в I млрд рублей10.
Выбор такой суммы эмиссии не был случайным. Естественно, что на фоне
роста ассигнований на войну общее повышение объемов кредитных
операций государства становилось насущной необходимостью. Однако
непосредственно размеры нового займа были "привязаны" к тому
миллиарду, на который, согласно Положению Совета министров от 17
марта 1915 года, расширялось эмиссионное право Госбанка. Поэтому
одна из главных задач данной операции состояла в аккумуляции той
массы кредитных билетов, которая должна была попасть в обращение в
последующие несколько месяцев.
Таким образом, если два первых военных займа выступали во многом как
средство сокращения наличной бумажно-денежной массы, пусть и
малоэффективное, то третий — как инструмент последующего ограничения
эмиссии за счет вторичного использования казной большей части того
количества кредитных билетов, выпуск которых предусматривался
указанным актом Совета министров.
В дальнейшем подобный характер связи с бумажно-денежной эмиссией
имели и два следующих, четвертый и пятый, военные займы. Причем в
платежи по ним, наряду с наличными деньгами и "сериями", принимались
и временные свидетельства ранее выпущенных займов военного времени.
Разумеется, что данное обстоятельство напрямую влияло на результаты
этих операций: "связываемые" в ходе их реализации объемы бумажных
денег неизменно снижались. Именно поэтому перед выпуском пятого
займа не проводилось очередного расширения эмиссионного права
Госбанка. Шестой, последний военный заем царского правительства имел
еще менее выраженную нацеленность на ограничение роста кредитных
билетов в обращении. Помимо всех вышеназванных правительственных
бумаг в платежи за него принимались и 5-процентные обязательства
казначейства, что объективно меняло характер займа и во многом
делало его лишь средством конверсии долговых обязательств
государства.
Указанное изменение в сочетании военных займов с выпуском кредитных
билетов, естественно, не могло остановить дальнейший рост инфляции.
Но, с другой стороны, именно этот механизм взаимодействия внутренних
займов и бумажноденежной эмиссии позволял первым, помимо прямой
мобилизации денежных ресурсов, играть вплоть до середины 1916 года
решающую роль в сдерживании инфляционных процессов и придании им
вялотекущего характера11.
Понимая, что из-за огромных размеров реализация третьего военного
займа будет сопряжена с немалыми трудностями, Министерство финансов
попыталось повысить "привлекательность" его эмиссионных условий для
потенциальных подписчиков. Особые надежды в связи с этим возлагались
на продолжительность займа. Официально его погашение посредством
ежегодно проводимых тиражей планировалось начать в 1921 году и
проводить вплоть до 1996 года. Однако тогда же, по истечении
71
6 лет после выпуска, правительство гарантировало выкупить по
номинальной стоимости все предъявленные к оплате облигации.
"Причудливая комбинация долгосрочности с краткосрочностью", - так,
не без оттенка сарказма, было воспринято данное условие некоторыми
финансистами12, понимавшими его надуманность и скрытое за ним
стремление правительства любым путем заинтересовать в подписке
крупный финансовый капитал.
И тем не менее в период подписки реализовать заем полностью не
удалось. Не помогло даже то, что банки перевыполнили свои
обязательства и смогли разместить его на 683 млн рублей. Комментируя
итоги проведения займа, один из авторитетных органов финансового
мира писал: "В подписке участвовали главным образом крупные
капиталисты, а также разного рода учреждения, которые по своим
уставам должны были хранить принадлежащие им суммы в государственных
ценных бумагах"13. Характерным являлось и отсутствие интереса к
займу на периферии: в 15 наиболее крупных городах России он был
размещен лишь на сумму в 32 млн рублей. Естественно, что при таком
положении роль публичной подписки была крайне незначительной.
Не оправдало ожиданий и сочетание краткосрочности с долгосрочностью
в условиях погашения займа, так как абсолютный рост объемов подписки
происходил на фоне значительного увеличения размеров ссуд, которые
был вынужден выдавать Госбанк под залог свидетельств прежних военных
займов. Иными словами, во многих случаях заем приобретался на
средства, выручаемые от фактической продажи государству его же
ценных бумаг, эмитированных ранее. И не случайно А.И. Шингарев,
выступая позже в Госдуме, назвал эту двойственность в сроках
погашения "техническим промахом", "самым неудачным" моментом в
политике займов правительства за время войны14.
Если первые три военных займа стали своего рода экспериментами,
отражением активного поиска оптимальных для периода войны
эмиссионно-технических характеристик кредитных операций государства
и стратегии их размещения, то выпущенный в октябре 1915 года
четвертый заем был, по сути, результатом этих изысканий. Его главная
особенность заключалась в том, что в отличие от всех предыдущих
правительственных займов он был ориентирован не только на банки и
крупных держателей, но и на массовую, широкую по своей социальной
базе публичную подписку.
Стремление правительства привлечь к займу "мелкие капиталы" и
существенно поднять размеры публичной подписки наложило отпечаток на
его эмиссионные характеристики, условия реализации и даже на
официальное название - впервые в нем фигурировало слово "военный".
Последнее, как подчеркивал П.Л. Барк, должно было придать участию в
подписке смысл "патриотического шага", "исполнения долга перед
родиной".
С целью популяризации займа массовыми тиражами были выпущены афиша
"Что нужно знать о военном займе 1915 года", агитационная брошюра
"Военный заем 1915 года"15, а также отпечатан специальный плакат. Он
содержал выразительное, подчиненное единой политической идее
изображение молодого рабочего, вытачивающего на станке снаряды, и
призыв: "Патриотично и выгодно! Покупайте военный 572% заем"16.
Исключительно важное значение в деле "демократизации" займа
Министерство финансов отводило впервые привлекаемым к проведению
подписки 3 тыс. учреждений мелкого кредита. По словам одного из
руководителей Госбанка, "единственной
72
целью" этого являлось "стремление содействовать размещению займа и в
среде сельского населения, которое доселе, вследствие своей
оторванности от городских центров, оставалось в стороне при
совершении государственных кредитных операций"17.
Крупным мероприятием, отражавшим стратегический курс правительства
на обеспечение участия в военных займах широких народных масс и
повышение уровня использования ресурсов денежного рынка в целях
финансирования войны, стал и закон от 23 октября 1915 года,
предусматривавший значительное расширение сети государственных
сберкасс. На необходимость подобных мер указывал, в частности,
наблюдавшийся с начала 1915 года "совершенно исключительный" по
своим объемам приток в них средств населения18. На основании
указанного акта только в течение 1916 года в стране было открыто
свыше 4,3 тыс. новых сберегательных касс19. Большинство из них
располагалось при почтово-телеграфных отделениях в сельской
местности и железнодорожных станциях.
Стремление властей обеспечить займу широкую общественную поддержку
встретило значительный резонанс со стороны оппозиционных
политических партий и движений. Закономерно, что их позиции по
данному вопросу определялись прежде всего отношением к войне. Так,
полное одобрение указанным устремлениям правительства выразили
прогрессистско-кадетские круги. Ведущие периодические издания
кадетов - "Речь" и "Русские ведомости" - стали одними из активных
проводников идеи усиления роли внутренних кредитных операций в
процессе финансирования войны и придания им характера
общенациональных акций. Подобного мнения придерживались и перешедшие
с началом войны на позиции оборончества социалисты в лице
значительной части меньшевиков и эсеров. Например, уже первый номер
легального эсеровского двухнедельника "Народная мысль", который стал
издаваться в Петрограде осенью 1915 года с целью "организации
народных сил для обороны страны и социального строительства",
усиленно призывал к подписке на военный заем.
Результаты подписной кампании вызвали многочисленные отклики печати,
в которых подчеркивалось, что, сумев привлечь к себе "массу мелких
сберегателей", заем "прошел с небывалым в России успехом"20. Об этом
же заявлял и министр финансов. Особенно важным, по его мнению,
являлось то, что заем стал "большим шагом вперед" в процессе
переноса финансовой тяжести войны с бумажно-денежной эмиссии на
кредитные источники21.
Однако в действительности полученные результаты были далеко не
такими обнадеживающими. Несмотря на рост объемов публичной подписки,
достигшей 340 млн рублей, правительству так и не удалось привлечь к
ней широкие слои населения и, главное, крестьянство. "...Подписка со
стороны сельской народной массы лишь очень поверхностно затронула
тот громадный запас сбережений, который накопился за период войны" -
отмечал в этой связи глава Управления по делам мелкого кредита О.
Палечек22. Более того, по признанию самого П.Л. Барка, заем удалось
реально разместить лишь на сумму около 800 млн, так как к окончанию
подписной кампании у коммерческих банков, входивших в синдикат и
взявших на себя 600 млн, оставалось на руках более 200 млн рублей23.
В дальнейшем вся эта сумма была отчасти отдана банкам по более
низкому курсу, отчасти списана на счета государственных
кредитно-финансовых учреждений.
Таким образом, большая часть облигаций четвертого военного займа,
как, впрочем, и всех остальных, оказалась сосредоточенной в руках
крупной буржуазии. Уча-
73
стие ее капиталов по-прежнему оставалось решающим условием успеха
внутренних кредитных операций царского правительства.
1916 год был ознаменован выпуском в феврале и октябре очередных двух
военных займов на 2 и 3 млрд рублей соответственно. Официально
подписка на пятый военный заем начиналась 15 марта и должна была
закончиться 22 апреля. Однако реально из-за огромных объемов
реализуемой суммы и недостаточной подписной активности она
продолжалась вплоть до середины июня. Аналогичная картина
наблюдалась и при проведении следующего займа. Открытая 1 ноября
сроком на два месяца подписная кампания фактически продлилась вплоть
до Февральской революции.
Задолго до опубликования указа Николая II о выпуске пятого военного
займа, получившего несколько позже полуофициальное название "Заем
Победы", Министерство финансов выступило инициатором развертывания в
стране массированной пропагандистской кампании, важнейшим средством
которой стала периодическая печать.
По примеру союзников к популяризации займов был привлечен и
кинематограф. В марте 1916 года фирмой "Русская лента В.С. Глаголин
и К°" по заказу Министерства финансов были отсняты две
"кинематографические пьесы" пропагандистского характера - "Заветная
кубышка" и "Все для войны"24. Любопытна следующая деталь.
Предписывая губернаторам и градоначальникам лично содействовать
организации широкого показа этих кинолент, директор департамента
полиции генерал-майор Е.К. Климович особо подчеркивал, что ввиду
"исключительных целей" Святейший Синод дал разрешение на их
"повсеместное демонстрирование" даже в последнюю неделю Великого
поста. Позже, к концу года, число подобных кинолент значительно
возросло.
Распространенным средством пропаганды займов 1916 года стали
воззвания и обращения, авторами которых были видные политики,
общественные деятели, военачальники, руководители различных ведомств
и учреждений, губернаторы и т.д. Так, в конце февраля с воззванием,
обращенным к многонациональному населению Кавказа, выступил
наместник великий князь Николай Николаевич. По сообщениям прессы,
отпечатанное на русском и "туземных языках", это воззвание немало
способствовало успеху подписки на Кавказе25. Почти сразу после
вступления в конце марта 1916 года в должность командующего
Юго-Западным фронтом с пространным обращением на эту же тему
выступил А. А. Брусилов. "В этот грозный час, - писал знаменитый
полководец, - вся Великая Россия должна прийти на помощь Государевой
казне, все мы должны нести ей сбережения свои, вкладывать их в
Военный Заем. В этом залог победы, залог той счастливой поры, что
ждет нас впереди, когда сломлен и уничтожен будет ненавистный враг и
свободно вздохнет Россия, избавившись от векового гнета немецкого
засилья, что уже много лет сковывает, и опутывает, и разоряет
нас"26. Широкое распространение в тылу и на фронте имело и обращение
к "Русским людям" начальника штаба Верховного главнокомандующего
М.В. Алексеева27. По рекомендации МВД накануне выпуска шестого займа
со специальным воззванием к мусульманскому населению обратилось
руководство магометанского духовенства империи28. С соответствующим
обращением выступил и лидер ламаистов Доше Доржиев29.
Важное значение в ходе пропаганды займов отводилось и плакатам,
которые, как свидетельствовал отечественный и зарубежный опыт, стали
во время войны одним из наиболее эффективных средств воздействия на
настроения и морально-психологическое состояние общества. По данным
отчета Государственного банка, в 1916 го-
74
ду было выпущено более 2 млн красочных плакатов и свыше 10 млн
экземпляров популярных брошюр, в том числе на "местных языках"
империи30. Кроме того, по сюжетам плакатов в конце года Главное
управление почт и телеграфов отпечатало 1 млн почтовых карточек и
значительное количество марок-виньеток31.
Стремясь поднять объемы публичной подписки, правительство прилагало
немало усилий для привлечения к ней крестьянских масс. "...С
прекращением продажи питей, с выгодной реализацией урожаев последних
лет и вообще с притоком в деревню крупных сумм по реквизициям, по
военным поставкам и по выдаче пайков можно с уверенностью сказать,
что сумма сбережений, а вместе с тем и непроизвольно лежащих
бумажных денежных знаков возросла в сельской России до очень крупных
размеров, исчисляемых не десятками, не сотнями миллионов, а
миллиардами рублей", -писал в начале 1916 года Барк, обосновывая
необходимость активного распространения займов среди крестьянства32.
Еще в январе Министерство финансов стало привлекать к проведению
пропагандистских акций сельских учителей, обещая им "особое
вознаграждение"33. То же самое делал и Святейший Синод. Согласно его
предписанию, духовенству, особенно сельскому, а также учителям
церковно-приходских школ ставилось в обязанность "всемерно
способствовать ознакомлению народа с целями, важностью и
выгодностью"34 подписки на военные займы. Позже по просьбе
Министерства финансов Синод выпустил специальное распоряжение, в
котором рекомендовал приходским священникам самостоятельно проводить
подписку.
Вести пропаганду среди жителей деревни должны были и земские
начальники, служащие казенных палат, уездных раскладочных
присутствий, почтово-телеграф-ного ведомства. Однако наибольшую
активность в данном вопросе проявляло Управление по делам мелкого
кредита и подведомственные ему структуры на местах. Объяснялось это
тем, что по распоряжению министра финансов на них была возложена
основная работа по популяризации займов и проведению подписки в
сельской местности.
Именно при губернских (областных) комитетах по делам мелкого
кредита, подчинявшихся непосредственно губернаторам (начальникам
областей), в сентябре - октябре 1916 года во многих регионах империи
(Киев, Ростов, Симферополь, Рязань, Тамбов, Воронеж, Саратов,
Самара, Казань, Вятка, Красноярск, Иркутск, Чита и т.д.)35 согласно
указаниям министра внутренних дел А.А. Хвостова и его преемника А.Д.
Протопопова были впервые образованы специальные совещания (особые
заседания), призванные объединить усилия различных государственных
учреждений, должностных лиц и "местных деятелей" по популяризации и
размещению военного займа, а также придать их совместной
деятельности "надлежащее направление"36. "Особенно важным" для этих
органов, как подчеркивалось в одном из министерских циркуляров,
должно было стать "привлечение к подписке на предстоящий заем
сельского населения"37.
Кроме губернаторов и вице-губернаторов, в состав особых заседаний
входили, как правило, управляющие местными отделениями и конторами
Госбанка, Крестьянского поземельного и Дворянского земельного
банков, руководители губернских казенных и контрольных палат,
епархий, главы городских самоуправлений, инспекторы мелкого кредита,
заведующие зернохранилищами Госбанка, фабричные инспекторы и целый
ряд других должностных лиц. В некоторых случаях их членами являлись
и представители командования гарнизонов, запасных воинских частей. В
тех губерниях, где были образованы подобные совещания, они имели
довольно разветвленную
75
сеть отдельных подразделений, охватывавших в большинстве случаев все
уровни исполнительной власти вплоть до волостных правлений.
Крупной акцией, нацеленной на "демократизацию" подписки, стал выпуск
Управлением по делам мелкого кредита в последние месяцы 1916 года
обширного сборника под названием "В годину Великой войны. Календарь
на 1917 год". Как отмечала редакция, главная задача этой книжки,
изданной миллионным тиражом38, состояла в "распространении сведений
о военном займе среди широких слоев населения, преимущественно
сельского"39.
Яркие свидетельства, воссоздающие картину популяризации займа в
крестьянской среде, имеются в провинциальной печати. В качестве
примера можно привести типичную по своему содержанию статью "Заем и
деревня", опубликованную весной 1916 года стоявшей на умеренно
либеральных позициях газетой "Рязанская жизнь". "Живое, искреннее
слово коснулось самых сокровенных, глубоко скрытых струн великой
мужицкой души", - писал неизвестный корреспондент о впечатлении,
которое произвела лекция инспектора мелкого кредита на членов
товарищества села Зенкино Раненбургского уезда40. "Наяву предстало
время Минина и Нижегородских граждан", когда после выступления
лектора слушателям было предложено принять участие в займе. Движимые
"чистосердечным желанием помочь родине, любовью к отечеству",
крестьяне тут же подписались на 12 с лишним тысяч рублей. "И это
темные деревенские мужики. Это наши "сиволапые"! Кто после этого
посмеет сказать, что мужик "дурак" и ничего не понимает?" -
восклицал автор, восхищенный патриотическим порывом крестьян41.
И тем не менее следует признать, что в масштабах всей страны
пропаганда военных займов в 3 916 году среди крестьянства так и не
приняла широкого и систематического характера. Более того, в целом
ряде губерний, особенно удаленных от центра, подобная работа почти
не проводилась. Несмотря на содержавшиеся в правительственных
циркулярах предложения и рекомендации, которые осенью 1916 года
стали принимать тон категоричных требований, должностные лица на
местах зачастую их просто игнорировали. Как отмечал после
Февральской революции министр финансов Временного правительства
первого состава М.И. Терещенко, "успешность пропаганды займа в
провинции зависела в значительной степени от отношения к этому
вопросу губернаторов, причем, как показал опыт, многими из них не
было проявлено достаточного интереса к делу популяризации военных
займов"42.
Характерной особенностью последних займов царского правительства
являлись настойчивые попытки привлечь к ним рабочий класс, участие
которого в финансировании войны, пусть даже и номинальное,
приобретало исключительно важное политическое значение. Так,
известный ученый-финансист профессор М.Н. Соболев писал о лекциях на
тему военных займов в рабочих кварталах Харькова, устраиваемых по
инициативе профессуры местного университета43. Широко известен
рассказ А.И. Шингарева членам бюджетной комиссии Думы о его попытке
популяризировать заем на Путиловском заводе, которая окончилась
провалом44. Небезынтересными в этой связи видятся и сообщения в
печати осенью 1916 года об "определенном и значительном успехе"
показов посвященных займу кинолент в рабочих районах от "Петрограда
и Москвы до Владивостока"45.
Для обеспечения участия пролетариата в подписке порой применялись и
довольно своеобразные методы. Например, на некоторых промышленных
предприятиях Петрограда весной 1916 г. традиционные пасхальные
премии рабочим выплачивались не
76
деньгами, а облигациями двухмиллиардного займа46. Ими же нередко
выдавались надбавки, связанные с удорожанием жизни.
Имели место, особенно на крупных казенных заводах, работавших на
оборону, и коллективные подписки рабочих47. Правда, в большинстве
известных случаев они устраивались по инициативе администрации.
Предпринимались попытки использовать в этих целях и больничные
кассы, рабочие кооперативы, клубы. Однако наиболее распространенной
формой привлечения рабочих к участию в военных займах было, по всей
видимости, предоставление долговременных рассрочек за счет средств
предприятий и организаций. Так, по решению Правления Юго-Восточной
железной дороги в апреле 1916 года всем рабочим и мастеровым при
подписке на заем предоставлялась возможность вносить платежи в
течение 18 месяцев48. Показательно, что после Февраля повсеместно
наблюдались отказы рабочих от дальнейшего внесения таких платежей.
Так, весной 1917 года в своем коллективном заявлении в исполком
местного Совета рабочих и солдатских депутатов работницы
Воронежского трубочного завода "В.Г. Сталь и К0" "настоятельно
просили" исключить их "из списков Военного Займа" и не высчитывать
деньги из зарплаты в счет подписки49. В целом же пролетариат остался
безучастным к призывам подписаться на военные займы. Тем не менее
приведенные и другие подобные факты, значение которых не следует
преувеличивать, заслуживают внимания как показатель значительных
изменений, произошедших за годы войны в социальной направленности
кредитных операций государства.
Мощную моральную поддержку займам 1916 года оказали
прогрессистско-кадетские круги. Однако это имело мало общего с
реальной помощью правительству, а являлось средством достижения
оппозицией собственных политических целей, отражением тактической
линии, предусматривавшей использование любых возможностей для
решения "самой важной и настоятельной внутриполитической задачи" -
организации и объединения "общественных сил". Именно в ходе ее
выполнения, как подчеркивал в январе 1916 года член кадетского ЦК
Ф.Ф. Кокошкин, "мы одновременно и поможем обороне, и подготовим
различное участие общества во власти"50.
Особенно широкий размах участие буржуазной общественности и
представителей оппозиции в популяризации военных займов приняло
осенью 1916 года, когда, следуя принципу везде, где возможно
вставать "вместо власти", прогрессистско-ка-детские лидеры
предприняли попытку взять в свои руки инициативу в этом деле.
Наиболее серьезным шагом с их стороны явилось создание при
Государственной думе под председательством М.В. Родзянко
Всероссийского комитета общественного содействия военным займам,
основная задача которого официально состояла в том, чтобы подобно
ЦВПК дать толчок для "финансовой мобилизации" в стране и привлечь к
военным займам "миллионы подписчиков"51.
Устройство лекций, митингов, лотерей, иных массовых акций стало
основной составляющей в деятельности Всероссийского комитета,
который широко опирался на кадровый потенциал и организационные
возможности Петроградской городской думы, Земгора, Скобелевского
комитета, Общества 1914 года, Лиги равноправия женщин и т.д.
Указанные мероприятия проводились не только в столицах, но и в
провинции, куда порой специально командировались представители
Комитета. Например, с целью популяризации займа заместителем
председателя Комитета М.И. Туган-Барановским была предпринята
многодневная поездка по городам северо-запада страны, профессором
А.Р. Свирщевским - по Поволжью и Кавказу52.
77
"Выбивая" крупные суммы из казны, Комитет уделял много внимания
подготовке и изданию агитационной литературы. Сборник статей видных
ученых-финансистов "Военные займы", брошюра М.И. Туган-Барановского
"Откуда берутся деньги для войны", популярная книжка А. Шестова "На
помощь Родине", лекции профессоров киевских вузов под общим
названием "Война и заем" - вот лишь некоторые из изданий, выпущенные
Комитетом или под его эгидой зимой 1916-1917 годов и отразившие
политические установки прогрессистско-кадетской оппозиции.
Выходя на широкую аудиторию и призывая к подписке, представители
оппозиции подчеркивали, что их конфронтация с царским режимом ни в
коем случае не должна препятствовать реализации займа. "Мы полагаем,
- писал кадет М.В. Бернацкий в конце 1916 года, - что подписчиков не
может не смущать внутреннее политическое состояние страны. Если
думать не о катастрофах, а о созидательном процессе
общественно-государственного строительства, то борьба за хорошие
деньги обязательна при всяком "правительственном курсе": она, так
сказать, выше его!"53 Не менее однозначно высказывался по этому
поводу и главный печатный орган кадетов: "Пусть, несомненно, вся
политическая обстановка содействует индифферентизму, пусть это
обстоятельство требует неусыпного активного внимания, все же нельзя
забывать, что враг не дремлет, что война идет, что ее нужно вести
энергичнее и что одним из средств для скорейшего ее окончания
является правильное ее финансирование, а оно может выразиться только
в займах"54.
Однако на практике деятельное участие оппозиционных сил в пропаганде
шестого военного займа мало способствовало его успеху. Сказывалось
влияние не только параллельно проводимой ими кампании по
дискредитации царской семьи и режима, но и того, что в устах
представителей "общественности" сами призывы к подписке тесно
переплетались со скрытой, а порой и откровенной
антиправительственной агитацией.
По всей видимости, официальные власти в полной мере осознавали те
негативные в политическом плане последствия, к которым неизбежно
вело участие оппозиционных кругов в популяризации военных займов.
Поэтому царское правительство попыталось поставить их деятельность в
данной сфере под свой жесткий контроль. К надзору за ведением
пропаганды было подключено Министерство внутренних дел и его
структуры на местах. Проведению силами негосударственных организаций
и отдельными лицами посвященных подписке массовых мероприятий
(лекции, собрания и т.д.) должно было предшествовать официальное
разрешение властей. Естественно, что такой порядок вызывал крайне
негативную реакцию со стороны "общественности". "Дело доходит до
того, что запрещаются вполне благонамеренные лекции о
государственных займах", - с негодованием подчеркивал М.В. Родзянко
в своей знаменитой записке о внутренней ситуации в империи,
представленной Николаю II накануне Февральской революции55. Позже на
это указывал и М.И. Терещенко, который писал, что в ходе последнего
военного займа царского правительства "представители общественных
организаций... не имели возможности вести надлежащей пропаганды на
местах ввиду чинимых со стороны администрации препятствий и явного
противодействия"56. Однако о причинах подобных "препятствий" и
"противодействия", точнее, о том, что оппозиционные силы стремились
активно использовать публичную популяризацию займа в целях
формирования антиправительственных настроений, видный деятель
радикалов, естественно, умалчивал.
В то же время анализ архивных материалов (циркуляров Министерства
финансов и Госбанка), выступлений П.Л. Барка на заседаниях думских
комиссий, а также пуб-
78
ликаций в прессе свидетельствует о том, что финансовое ведомство во
многом иначе, чем Министерство внутренних дел, относилось к участию
"общественности" в пропаганде военных займов. Будучи кровно
заинтересованным в любой помощи, связанной с усилением подписки, оно
проявляло определенные стремления к установлению с последней
отношений сотрудничества. Думается, что этому способствовали и явные
симпатии Барка к отдельным требованиям оппозиции, а также его
довольно доверительные отношения с некоторыми из ее лидеров, в
частности с П.Н. Милюковым. В связи с вышесказанным особенно
показательным видится обращение Барка за две недели до Февральской
революции к Родзянко как председателю указанного Комитета.
Подчеркивая, что еще не размещена почти половина трехмиллиардного
займа, министр убедительно просил усилить работу по его
популяризации57.
Каковы же были особенности подписки и итоги внутренних займов 1916
года?
Отвечая на данный вопрос, необходимо прежде всего отметить гораздо
более высокий, чем ранее, уровень организации и проведения подписных
кампаний, значительное расширение состава участвовавших в них
учреждений. К реализации пятого займа были дополнительно привлечены
десятки городских общественных банков и сотни обществ взаимного
кредита, а к размещению следующего - городские и земские управы,
местные отделения Дворянского земельного и Крестьянского
поземельного банков, многие страховые общества, ломбарды и т.д.
Кроме того, в обоих случаях наблюдалось существенное увеличение
количества задействованных учреждений мелкого кредита. Если к
проведению февральского займа были привлечены 9,9 тыс. кредитных и
ссудосберегательных товариществ, сословных кредитных объединений и
земских касс58, то есть почти половина от их общего числа, то
ноябрьского - уже свыше 12 тыс. подобных учреждений. Примечательно,
что в распространении займов, особенно трехмиллиардного, активно
участвовали даже приходские священники, податные и фабричные
инспекторы, нотариусы.
Стремясь сделать займы доступными для широких слоев населения,
Министерство финансов пошло на дальнейшее увеличение состава льгот
при подписке. Так, условия пятого займа предусматривали
предоставление при подписке пятидесятипроцентной ссуды сроком на два
месяца. А при подписке на шестой военный заем в отделении (конторе)
Госбанка или казначействе достаточно было внести приблизительно одну
десятую часть от номинальной стоимости облигации, чтобы получить под
нее ссуду на остальную сумму с погашением вплоть до 1918 года59.
Как и прежде, в основе проведения данных кредитных операций лежали
соглашения Министерства финансов с синдикатом акционерных
коммерческих банков. По пятому займу частные банки гарантировали
обеспечить подпиской 1200 млн рублей, то есть 60 процентов от объема
эмиссии. Однако они смогли разместить облигации лишь на 683 млн, или
на 34 процента60. Что касается шестого займа, то в октябре 1916 года
банковский синдикат взял на себя обязательство реализовать его на
1800 млн рублей. В два приема к концу января 1917 года банки
полностью рассчитались за эту сумму перед правительством61, хотя в
их портфелях оставались еще нереализованные облигации на сотни
миллионов рублей. Учитывая выпускной курс займа и 2-процентную
банковскую комиссию, казна получила 1682 млн рублей, из которых 1281
млн были представлены краткосрочными обязательствами казначейства и
облигациями прежних займов, 225 млн собранными по подписке наличными
и 176 млн также наличными, но занятыми у Госбанка под заклад
облигаций62.
79
По уверениям царского правительства, пятый и шестой военные займы
были размещены полностью. Однако существовавший механизм расчетов
был причиной того, что, формально получив от реализации этих займов
соответственно 1884,5 млн и 2799,7 млн рублей63, в действительности
государство имело значительно меньше. По данным директора
департамента казначейства Г.Д. Дементьева, общая сумма поступлений
от данных операций исчислялась 4,173 млн рублей64. Непосредственно
же объемы публичной подписки составляли: на двухмиллиардный заем -
1,5 млрд рублей, на следующий - около 1,4 миллиарда65.
Несмотря на прогрессировавшее расстройство финансов и экономики,
углублявшийся политический кризис, а также массовые призывы в армию,
которые не могли не оказывать отрицательного влияния на участие в
подписке широких слоев населения, проведение займов 1916 года,
особенно февральского, сопровождалось их дальнейшей
"демократизацией". Значение данной тенденции довольно точно выразил
тогда А.И. Шингарев. Выступая в марте 1916 года в Думе, он, в
частности, говорил: "Эта война... сделает то, что мы постепенно
приучимся размещать свои займы у себя дома... После войны мы придем
к тому положению, когда система государственного кредита постепенно
пустит глубокие корни в толщу народных масс России"66.
Конкретное выражение "демократизации" заключалось в абсолютном
увеличении объемов "мелкой подписки", в численном росте "мелких"
подписчиков, в общем расширении социальной базы займов. Более того,
в отличие от всех предыдущих аналогичных операций в ходе размещения
военных займов 1916 года количество подписчиков на небольшие суммы в
несколько раз превзошло численность лиц, вносивших средние и крупные
суммы. Немаловажным, наконец, являлось и то, что впервые за всю
историю внутреннего государственного кредита размеры публичной
подписки в провинции были выше, чем в Петрограде и Москве.
Наиболее ярко "демократизация" подписки была представлена на уровне
сберкасс, которые в 1916 году еще более укрепили свои позиции в
качестве главного связующего звена между кредитными операциями
правительства и народными массами. Если четвертый военный заем, как
отмечалось выше, они смогли разместить среди населения на 189 млн
рублей, то пятый и шестой - соответственно на 317 и 350 млн
рублей67.
Обращают на себя внимание и сведения о количестве лиц, подписавшихся
на займы 1916 года через сберкассы. Наиболее результативным в этом
отношении был последний заем царского правительства. В ходе его
проведения численность подписчиков в сберкассах достигла 358 тыс.
человек68, что составляло около 70 процентов от общего количества
подписавшихся.
Касаясь расширения социальной базы займов, необходимо подчеркнуть,
что на уровне сберкасс оно было достигнуто прежде всего за счет
полупролетарских слоев городских центров, "низшей" интеллигенции.
Заметную роль здесь играло и зажиточное крестьянство. Однако это не
дает оснований утверждать, что за годы войны государственные займы
глубоко проникли в деревню: среди подписчиков в 1916 году
большинство, хотя и не такое подавляющее, как ранее, по-прежнему
составляли жители городов.
Несмотря на "демократизацию" подписки, размещение военных займов
1916 года шло далеко не так активно, как планировало Министерство
финансов. По отзывам современников, реализация займов проходила
"туго", "медленно", "без должного понимания населением требования
гражданского долга". Оба раза, как указывалось выше, власти были
вынуждены пересматривать первоначальные сроки подписных
80
кампаний. Во многом такое положение объяснялось позицией крупной
буржуазии. На протяжении третьего года войны наблюдалось заметное
снижение ее денежного участия в займах и соответственно падение
удельного веса крупной подписки. Если двухмиллиардный заем еще
получил отклик и поддержку со стороны состоятельных слоев общества,
то следующий был встречен ими гораздо сдержаннее, что не замедлило
сказаться на объемах публичной подписки. На пятый заем, как
указывалось, она была больше, чем на шестой. С учетом же
прогрессировавшей инфляции, не говоря уже о доли в сумме эмиссий,
результаты подписки по февральскому займу были на порядок выше, чем
по октябрьскому. Лучше выглядели и качественные показатели публичной
подписки - в первом случае казна получила значительно больший
процент наличными деньгами.
Это "охлаждение" буржуазной публики к займам царского правительства,
естественно, не являлось случайным. Политический кризис
самодержавия, усиливавшийся под ударами прогрессистско-кадетской
оппозиции, ухудшение финансово-экономического положения в стране,
назревание взрывоопасной ситуации - все это не могло не становиться
серьезным препятствием для вложений крупных капиталов в
государственные бумаги. Огромные денежные ресурсы отвлекались и
приносившими несравнимо большую прибыль биржевым ажиотажем,
промышленным и банковским учредительством, продовольственными
спекуляциями, игрой на курсе рубля. Не менее важная причина крылась
и в окончательной потере облигациями займов вследствие усиленного
развития инфляционных процессов в последние месяцы 1916 года своей
функции как средства получения дохода.
Одним из свидетельств возраставших трудностей при реализации военных
займов были и активные попытки царского правительства организовать
на них подписку за границей. Еще в конце января 1916 года П.Л. Барк
обратился к министру иностранных дел С.Д. Сазонову с просьбой
оказать содействие в продвижении внутренних займов на зарубежные
рынки69. В свою очередь глава МИД сделал соответствующий запрос у
руководителей российских дипломатических миссий. Поступившие вскоре
ответы были неутешительными. О невозможности проведения подписки в
Англии писал посол в Лондоне А.К. Бенкендорф. О такой же перспективе
сообщал А.П. Извольский из Парижа, а также послы в Соединенных
Штатах Америки, Голландии, Дании, Норвегии70. Положительный ответ
был получен только из Греции. Однако проведенная здесь позже
подписная кампания дала лишь несколько миллионов рублей в валюте.
Тем не менее Министерство финансов, точнее иностранный отдел
Кредитной канцелярии, продолжал искать пути выхода внутренних займов
на заграничные рынки. Некоторую поддержку в этом вопросе оказали
ведущие коммерческие банки. Через своих зарубежных представителей и
партнеров они смогли организовать подписку в Персии, Китае, Швеции и
некоторых других странах71. Наиболее активно распространение
облигаций шло в Китае, где только Пекинское отделение
Русско-Азиатского банка к концу марта смогло реализовать заем на 1,1
млн рублей72. Осенью Министерство финансов предприняло ряд новых
мер. В частности, оно попыталось распространить заем среди русских
переселенцев в Аргентине и США за счет открытия российских
сберегательных касс в Буэнос-Айресе, Сан-Франциско, Чикаго,
Нью-Йорке и Питцбурге73.
В целом же выгоды от этих мероприятий были незначительны. Несмотря
на все усилия царского правительства, его займы уже не имели спроса
за границей.
Своеобразным финалом военных займов 1916 года можно считать
состоявшееся 6 февраля 1917 года заседание Комитета финансов,
последнее в его почти вековой
81
истории. Полностью посвященное анализу проблем внутреннего
государственного кредита и положению казначейства, заседание
отличалось несвойственной резкостью суждений его участников, их
нескрываемым пессимизмом. Обычно крайне сдержанно относившиеся к
вопросам внутриполитической жизни члены Комитета "не нашли возможным
скрыть от себя тревогу за наш государственной кредит в связи с
наблюдаемым внутренним политическим положением"74. Учитывая "тесную
зависимость успеха государственных кредитных операций от настроений
широких народных масс", они констатировали, что "проявляемая
особенно за последнее время нервность населения не замедлила
отразиться на ходе подписки на последний заем". "При таком положении
вещей, - отмечалось далее, - едва ли есть уверенность, что
дальнейшие мероприятия финансового ведомства в смысле популяризации
займов достигнут желанной цели, если не будет создана более
благоприятная почва внутри империи"75.
Не менее жесткую оценку сложившейся ситуации давала Кредитная
канцелярия. Исполнив к концу января указание министра финансов о
разработке программы проведения в 1917 году внутренних кредитных
операций, она, имея в виду краткосрочные и долгосрочные займы,
отмечала, что "емкость нашего рынка в отношении помещения в такого
рода займы представляется в известной степени использованной"76. По
существу, это был "приговор" внутреннему кредиту царского
правительства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Каценеленбаум З.С. Денежное обращение России. 1914-1924. М.;
Л., 1924; Погребинский А.П. Государственные финансы царской России в
эпоху импфиализма. М, 1968; Ривкин Б.Б. Финансовая политика в период
Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957; Гиндин
И.Ф. Русские коммерческие банки: Из истории финансового капитала в
России. М, 1948; Шепелев Л.Е. Акционерные коммерческие банки в годы
первой мировой войны // Исторические записки. 1963. Т. 73; Он же.
Фондовая биржа в России в период первой мировой войны (1914-1917
гг.) // Исторические записки. 1969. Т. 84; Ганелин Р.Ш. Россия и
США. 1914—1917 гг.: Очерки истории русско-американских отношений.
Л., 1969; Ананьич Б.В. Кредитная канцелярия и правительственный
контроль над кредитными учреждениями // Деньги и кредит. 1995. № 4;
Дьяченко В.П. История финансов СССР, (1917-1950). М., 1978; Бляхер
В.Я. Государственные займы дореволюционной России и их аннулирование
Советским правительством: Дис. ... канд. экон. наук. М, 1955; и др.
2 См.: Сидоров А.Л. Финансовое положение России в годы первой
мировой войны. М., 1960.
3 См.: Дементьев Г. Государственные расходы и доходы России и
положение государственного казначейства за время войны с Германией и
Австро-Венгрией до конца 1917 г. Пг., 1917. С. 12, 19, 24; Ривкин Б.
Б. Указ. соч. С. 13.
4 См.: РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 563.
Оп. 2. Д. 506. Л 1.
5 См.: Ароз[о1 Р.1Ч. СгеШ! орегаиопз оГ 1пе Киз51ап §оуегтеп( дипп§
(Не №аг // Ки$81ап риЬНс Гтапсе йигт§ Ше «аг. №» Науеп, 1928. Р.
252.
6 См.: Михайлов И.А. Государственные доходы и расходы России во
время войны. Пг., 1917. С. 142.
7 Там же. С. 125.
8 При подписке на первые три военных займа царского правительства
выдавались временные свидетельства. Их поэтапный обмен на облигации
проводился в 1916-1917 гг.
9 Меньков Ф. Наши военные займы // Новый экономист. 1916. № 36. С.
7.
10 См.: РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 522. Л. 1-2.
11 См.: Бляхер В.Я. Государственные займы дореволюционной России и
их аннулирование Советским правительством: Дис. ... канд. экон.
наук. М., 1955. С. 109.
12 Михайлов И.А. Указ. соч. С. 127.
13 Банки и баржи, 1915. 23 мая.
14 Приложения к стенографическому отчету Государственной думы. Сошв
4. Сессия IV. (1-57). Пг.,1915. С. 35.
15 См.: РГИА. Ф. 582. Оп. 5. Д. 22. Л. 136-145.
16 Русский плакат Первой мировой войны / Автор-сост. Н.И. Бабурина.
М., 1992. С. 72.
17 РГИА. Ф. 582. Оп. 5. Д. 22. Л. 1.
82
18 См.: Березин Д. Государственные сберегательные кассы во время
войны // Речь. 1915.2 апр.
19 Статистический сборник за 1913-1917 гг. Т. 7. Вып. 2. М, 1922. С.
131. Всего же с июля 1914 по октябрь 1917 г. количество сберкасс в
России увеличилось с 8784 до 15202, а численность имевшихся в них
сберегательных книжек - с 9 до 12,5 млн. См. там же; Аро51о1 Р.М.
Ор. сп. Р. 269.
20 Искры. 1915. №50.
21 См.: Государственная дума... 1916 г. Стлб. 1749.
22 ГАРО (Государственный архив Рязанской области). Ф. 154. Оп. 323.
Д. 116. Л. 1.
23 РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 530. Л. 12.
24 См.: Рязанская жизнь. 1916. 15 марта; Биржевые ведомости. 1916,
22 марта (утр. вып.).
25 См.: Финансовая газета. 1916. 15 марта. Позже, в октябре 1916 г.,
великий князь вновь обратился к населению Кавказа с подобным
воззванием. Однако оно, по всей видимости, не оказало, как первое,
существенного влияния на ход подписки. Текст см.: Русские ведомости.
1916. 29 ост.
26 В годину Великой войны. Календарь на 1917 г. Б. м., б. г. С. 65.
27 См. там же. С. 48.
28 См.: Сидоров А.Л. Указ. соч. С. 160.
29 См.: Земщина. 1916. 13 нояб.
30 См.: Государственный банк Российской империи. 1860-1916. М.,
1998. С. 165.
31 См.: Биржевые ведомости. 1916. 1 окт. (веч. вып.); Пантюхин В.
Именным высочайшим указом // Филателия. 1993. № 7. С. 24-28.
32 ГАРО. Ф. 154. Оп. 323. Д. 119. Л. 1.
33 Раннее утро. 1916. 24 янв.
34 Рязанская жизнь. 1916. 27 февр.
35 См., напр.: РГИА. Ф. 582. Оп. 4. Д. 13273-13289; ГАРО. Ф. 154.
Оп. 323. Д. 119. Л. 22-32о6, 96-101; Биржевые ведомости. 1916. 1
окг. и 12 нояб. (веч. вып.); 5 нояб. (утр. вып.); Русские ведомости.
1916. 29 и 30 окт., 4 нояб.; Воронежский телеграф. 1916. 5 нояб. и
т.д.
36 ГАРО. Ф. 154. Оп. 323. Д. 119. Л. 33.
37 Там же.
38 См.: Речь. 1916. 19 дек.
39 В годину Великой войны. С. 1.
40 Рязанская жизнь. 1916. 13 марта.
41 Там же.
42 ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Ф. 1800. Оп.
1. Д. 7. Л. 1.
43 Финансовая газета. 1916. 15 марта.
44 См.: РГИА. Ф. 1278. Оп. 5. Д. 331. Л. 78-83.
43 Финансовая газета. 1916. 16 нояб.
46 Там же. 23 марта.
47 Например, рабочие и служащие Ижорских заводов по коллективной
подписке приобрели облигаций пятого военного займа на 200 тыс.
рублей. См.: Новое время. 1916. 6 апр.
48 См.: Воронежский телеграф. 1916. 20 апр.
49 ГАВО (Государственный архив Воронежской области). Ф. 2393. Оп. 1.
Д. 10. Л. 3.
50 Цит. по: Шелохаев В.В. Российские либералы в годы первой мировой
войны // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 34.
51 Финансовая газета. 1916. 11 нояб. Показательно, что идею создания
подобного "общественного" комитета, взявшего бы на себя функции
организационного и координирующего центра популяризации в стране
военных займов, выдвигал еще в начале 1916 г. член "Прогрессивного
блока" И.В. Титов, назначенный после Февральской революции
комиссаром Временного правительства по Министерству финансов. См.:
Титов И.В. Военный заем в два миллиарда // Финансовая газета. 1916.
3 февр.
52 См.: Речь. 1917. 12 февр.
53 Бернацкий М.В. Денежное обращение и займы // Военные займы: Сб.
статей / Под ред. М.И. Туган-Барановского. Пг., 1917. С. 102.
54 Речь. 1916. 4 дек.
55 Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской
социалистической революции: Документы и материалы. Март- октябрь
1917 г. Ч. 2. М.; Л, 1957. С. 30.
56 ГАРФ. Ф. 1800. Оп. 1. Д. 7. Л. 1-106.
57 См.: РГИА. Ф. 4. Оп. 1. Д. 21. Л. 34-36.
58 См.: Вестник финансов, промышленности и торговли. 1917. № 2. С.
58.
59 См.: Мукосеев В.А. Военные займы России // Военные займы. С.
170-171.
60 См.: Шепелев Л.Е. Акционерные коммерческие банки в годы первой
мировой войны // Исторические записки. 1963. Т. 73. С. 185.
61 См. : Речь. 1916. 10 дек.; Финансовая газета. 1917. 17 янв.
83
См.: Бляхер В. Военные займы дореволюционной России // Советские
финансы.1942. № 2-3 С
63 См.: Аро8Ю1 Р.1Ч. Ор. ск. Р. 252.
64 См.: Дементьев Г. Указ. соч. С. 24.
65 См.: Финансовая газета. 1917. 16 июля.
66 Государственная дума... 1916 г. Стлб. 4090.
67 См.: Ароз(о1 Р.№ Ор. сП. Р. 268.
68 См.: ГАРО. Ф. 149. Оп. 1. Д. 246*. Л. 221.
69 См.: Сидоров А.Л. Указ. соч. С. 165.
70 См. там же.
71 См.: Финансовая газета. 1916. 31 марта.
72 См. там же. 29 марта.
73 См.: Биржевые ведомости. 1916. 12 нояб. (веч. вып.); Земщина.
1916. 14 ноя
74 РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 547. Л. 8.
75 Там же. Л. 8~8°6.
76 Там же. Д. 549. Л. 9. |
