ФЕОДОСИЯ - СТОЛИЦА «ЗВОНОВ»
К истории денежного обращения на белом Юге в 1920 году
Феодосия, 1920 г
В Феодосии на Земской улице сохранились два двухэтажных дома, с
давних пор известных как типография Звенигородского. Возраст
типографии солидный - в этом можно убедиться, если заглянуть в
коридор. В мозаике пола сохранилась надпись о дате постройки: 1875.
Между тем, мало кто знает, что в 1920 году от деятельности этой
типографии зависела вся денежная система в белом Крыму. На основании
газетных публикаций и архивных материалов тех лет и попытаемся хотя
бы пунктирно воссоздать историю денежных отношений последнего
периода белого движения на Юге России. Для начала обратимся к
документу тех лет – заметке журналиста П.Никашина в феодосийской
газете «Вечернее время» за 23 сентября 1920 г. (1), которую приводим
полностью, снабдив нашими комментариями.
«В Феодосии на Земской улице помещается одно из важнейших
правительственных учреждений – Экспедиция заготовления
государственных бумаг» (2), – так начинает свою заметку П.Никашин.
Все советские годы вплоть до недавнего времени Земская улица носила
название улицы Карла Либкнехта. Свое дореволюционное название улица
получила из-за Феодосийского Уездного земства, размещавшегося в доме
№ 4, в котором сейчас располагается Горсовет Феодосии. Экспедиция
занимала двухэтажные дома № 6 (ныне это главный корпус ОАО
«Государственная офсетная фабрика») и № 8 (редакция газеты «Победа»
и гостиница «Хелена»), а также несколько несохранившихся корпусов в
глубине улицы.
Далее читаем: « Чрез ворота, охраняемые днем и ночью караулом, вы
входите в чистый двор, огромный четырехугольник коего застроен
двухэтажными каменными корпусами. Везде электричество, чистота, по
рельсам вдоль двора катятся вагонетки.
Во главе экспедиции в качестве заведующего стоит А.А.Коновалов,
бывший директор Товарищества Сытина в Москве, знаток
типолитографского искусства. Технической частью заведует инженер
И.О.Барановский. Вчера, беседуя с А.А.Коноваловым, мы узнали
следующее. 5 января текущего года, по инициативе управляющего
Министерством финансов М.В.Бернацкого, было решено, в связи с
событиями, перевести экспедицию в Крым».
Напомним, что 10 января 1920 (27 декабря 1919) белые оставили
Ростов, где находилась Главная экспедиция Юга России. Под угрозой
перехода к красным оказался весь Северный Кавказ. Несколько месяцев
функции головной экспедиции белого Юга выполняла Новороссийская, с
которой белым пришлось расстаться: в начале 20-х чисел марта того же
года началась эвакуация белых из Новороссийска.
Продолжаем заметку П.Никашина: «А.А.Коновалов и И.О.Барановский
приехали в Феодосию, осмотрели литографию Звенигородского и решили
устроить здесь экспедицию. В литографии Звенигородского было всего 2
машины, нуждающиеся в ремонте. Машины эти пришлось переделать почти
заново. Из Феодосии А.А.Коновалов и И.О.Барановский выехали спешно в
Одессу, чтобы успеть закупить там материалы, необходимые для
производства работ. Одесса была уже охвачена паникой эвакуации.
(Белые оставили Одессу 5 февраля). Почти под выстрелами пришлось
закупить и погрузить на «Владимира» около 12 тысяч пудов груза, в
том числе: слесарно-механическое оборудование, электрические
принадлежности, краски, олифу, моторы, бумагу и пр. 4-го февраля они
вернулись в Феодосию и тотчас же приступили к ремонту машин и
печатанию денежных знаков» Уже 22 февраля 1920: Б.В.Матусевич
(и.о.начальника Управления Финансов временно замещавший
М.В.Бернацкого) пишет помощнику главнокомандующего ВСЮР
генерал-майору Шатилову: «Экспедиция работает, не хватает площадей
(в частности, для контроля и упаковки знаков), просьба
посодействовать в освобождении военными служебной квартиры
Экспедиции» (3).
Далее по заметке: «Отсутствие рабочих рук, разруха, недостаток
технического персонала были тяжкими препятствиями на пути
воссоздания экспедиции. Недочеты литографии Звенигородского были так
велики, что пришлось одновременно обдумать вопрос о постройке и
оборудовании помещений и машин на другом месте. Энергия инженера
И.О.Барановского победила все препятствия, и на земле Дувана,
Торцова и Крыма по Земской улице быстро выросла новая экспедиция. В
течение 2 месяцев удалось пустить еще 4 машины (4), оборудовать свою
электрическую станцию, чтобы не зависеть от Городской станции, так
как работы в экспедиции идут круглые сутки. Пришлось обдумать новую
программу расширения экспедиции.
По докладу Коновалова и Барановского министерство финансов
командировало их в Константинополь для покупки других материалов и
технических материалов. Из Константинополя были вывезены 4 машины,
краски и бумага» (5). Ныне работа экспедиции идет полным ходом,
удовлетворяя все требования правительства».
Оставляем на совести журналиста этот подцензурный пассаж.
Документально подтверждается, что денежных знаков постоянно не
хватало. Так на период с 15 сентября по 15 октября правительство
дало наряд на печать знаков Феодосийской экспедиции на сумму 60
миллиардов рублей, а выполнен этот наряд был лишь на 45 миллиардов
(6). Естественно, это затруднило не только выдачу текущей зарплаты,
но и заготовку продовольствия для нужд армии и населения.
Далее П.Никашин пишет: «Работает 11 машин (7). Экспедиция помещается
в 10 корпусах, оборудованных по последнему слову техники. В 10
корпусах расположены: граверные, художественный отдел, фотография,
цинкография, гальванопластика, печатный отдел, счетно-сортировочный
отдел, переводный отдел, механические мастерские,
строительно-техническая контора, квартиры дежурных техников,
столовая для служащих и рабочих, кухня, кооператив служащих,
амбулатория, помещение караула; отстраиваются типография на 4
машины, баня и прачечная. Баня для служащих оборудуется для того,
чтобы сохранить здоровье рабочих, представляющих ныне в числе 470
человек драгоценный кадр обученных рабочих. Эти же цели преследует
столовая, кооператив и прачечная. Следует заметить, что все нужды
экспедиции встречали самое живое внимание со стороны Управляющего
отделом финансов М.В.Бернацкого, закончил свою беседу
А.А.Коновалов».
Добавим, что для доставки крупных партий денежных знаков из Феодосии
в Севастополь был прикомандирован специальный катер «Прыткий», что
позволило ускорить доставку и сократить штат охраны для перевозки
(8).
Необходима предыстория…
История феодосийской экспедиции и особенности денежных знаков ее
производства станут понятнее, если хотя бы кратко изложить ситуацию
с денежным обращением на Юге России во время Гражданской войны.
После Октябрьского переворота официально признанными деньгами как в
«Совдепии», так и на остальных территориях страны, находившихся под
властью различных антибольшевистских сил, оказались деньги царского
и Временного правительств. Причем, если большевики продолжали
печатать эти деньги в Петрограде, то на белом Юге таких денег
постоянно не хватало, как в силу инфляции, так и из-за того, что
население старалось накапливать эти, как ему казалось, более
надежные деньги «в чулках» до лучших времен. Руководство
добровольческого движения на юге России ещё на стадии своего
зарождения понимало важность успешного решения финансовых проблем, в
частности, выпуска собственных денег. Тем не менее, добровольцы
оперировали не на пустом месте: Область Войска Донского, где
началось формирование белого движения, имела свое правительство,
которое ко времени формирования Добровольческой армии уже выпускало
местные денежные знаки. Ещё в феврале 1918 г из-за острого
недостатка денежных знаков прежних образцов появилась 10-рублевая
купюра нового типа, выпущенная от имени Ростовской конторы
Государственного банка, т.е. как бы деньги общегосударственного
масштаба. Вскоре в обращении появились знаки и других номиналов. К
лету 1918 г эти деньги стали популярными во всем южном регионе.
Способствовало этому, во-первых, удачное решение властей Дона об
указании эмитента на купюрах – деньги выпускались не от имени
Донского правительства, а от одного из отделений Государственного
банка (Ростовского). А во-вторых, при временном захвате Ростова
красными весной 1918 г те также недолго печатали эти знаки, а при
отступлении из Ростова вывезли их на 20 миллионов рублей, что
способствовало негласному их признанию всеми противоборствующими
сторонами.
Знаки эти быстро получили полуофициальное название «Донских» или
«Ростовских».
Руководству Добровольческого движения пришлось пока смириться с
текущей ситуацией и осуществлять финансирование своих текущих нужд,
обращаясь за содействием к Донскому правительству. В конце мая 1919
г были предприняты соответствующие договоренности Командования ВСЮР
с правительствами местных новообразований (Дона, Кубани, Терека и
Крыма) о том, что Донские деньги имеют повсеместное хождение на
контролируемой территории. Причем производство оставалось под
контролем Донского краевого правительства и осуществлялось в
экспедиции при Ростовской конторе Государственного банка, а
распределение тиража должно было происходить с учетом потребностей
всех участников договоренности (9).
Успехи Добровольческой армии весной-летом 1919 г, в частности,
продвижение на Украину, в Крым и в более северные губернии России,
потребовали значительного увеличения денежной массы для снабжения
населения и военных. Ростовская экспедиция по-прежнему оставалась
головной для всего антибольшевистского движения. Однако денежных
знаков постоянно не хватало и существенную помощь здесь смогли бы
оказать сохранившиеся экспедиции на вновь занятых белыми территориях
– Одесская, Симферопольская, Киевская, а также экспедиции,
находившиеся в тылу белых – Новочеркасская и Екатеринодарская. В
связи с несправедливым, по мнению добровольцев, распределением
Донским правительством тиража Ростовской экспедиции, возникла идея
открыть собственную экспедицию ВСЮР, независимую от Дона (10). Ещё
23 апреля 1919 г было решено срочно оборудовать её в Новороссийске,
а в августе она уже приступила к работе (11).
Кроме того руководство ВСЮР, окрыленное военными успехами, вновь
вернулось к идее о вводе на контролируемой ею территории собственных
денежных знаков (в дальнейшем для краткости будем называть их
ВСЮР-знаками). Нарушение вышеуказанного майского соглашения с
краевыми правительствами не останавливало решимость деникинцев. Так
10(23) августа 1919 г. прошло первое упоминание о выпуске
ВСЮР-знаков в ростовской газете «Жизнь»: «Наравне с ростовскими эти
денежные знаки нового образца будут основными орудиями денежного
обращения в освобожденной от большевиков территории России. Эти
знаки будут печататься по соглашению с правительством адмирала
Колчака». А 30 августа 1919 г на заседании Особого совещания был
одобрен проект «Положения о беспроцентных билетах Государственного
Казначейства Главного Командования В.С.Ю.Р. » (12). Знаки эти
появились в обращении осенью 1919 г, а весной 1920 г была проведена
эмиссия ВСЮР-знаков образца 1920 г упрощенного типа - с печатью
купюр в один цвет.
Какие деньги печатали
Простое перечисление купюр, выпущенных Феодосийской экспедицией за
время её существования, вряд ли будет интересно читателю. Поэтому
постараемся привести сведения не столько о них самих, сколько об
особенностях их появления.
Все ВСЮР-знаки имели серийный номер, начинавшийся с двух литер.
Первая литера в зашифрованном виде указывала на город, в котором
печатался конкретный знак. Так литера «О» соответствовала Одесской
экспедиции, а литера «Я» - Феодосийской. Сделано это было из-за
того, что букву «0» (фиту», с которой начиналось слово «Феодосия» в
старой транскрипции) легко можно было перепутать с «О». Не
исключено, что «фиту» не хотели ставить ещё из-за того, что в
дореволюционном алфавите это была последняя буква алфавита, что
дополнительно навевало ненужные мысли о близком конце…Однако литера
«Я» все равно оказалась роковой – это ведь последняя буква
обновленного русского алфавита в советской редакции 1918 г. И
действительно всё шло к концу: последняя экспедиция, последние
денежные знаки белого Юга, последняя пядь земли Русской…
Начнем наш рассказ с 1000-рублевого знака. Северокавказские выпуски
этого номинала давно уже получили название «колокольчиков» из-за
изображения на купюрах московского Царя-колокола (13). Пресловутая
литера «Я» отразилась и на новом прозвище феодосийских 1000-рублевок
производства 1920 г: их местные обыватели прозвали «Яшкиными
звонами» или просто «Звонами» в честь генерала Якова Александровича
Слащева-Крымского. Я.А.Слащев успешно руководил обороной Крыма до
августа 1920 г и конкурировал с бароном П.Н.Врангелем по
популярности среди определенных слоев населения Крыма. Заметим лишь,
что крымские «звоны» существенно уступали в стоимости ростовским
«колокольчикам».
Теперь остановимся на ВСЮР-знаках образца 1920 г. Датировать начало
их выпуска в обращение в Крыму можно по объявлению на первой
странице севастопольской газеты «Юг России» от 3 апреля 1920 г:
«Севастопольское отделение Государственного Банка объявляет, что
Феодосийской экспедицией при местном отделении Государственного
Банка выпущены в обращение билеты Государственного Казначейства
Главного Командования Вооруженных Сил на Юге России 100, 250 и 500
рублевого достоинства образца 1920 года, каковые билеты обязательны
к приему в платежи всеми правительственными и частными учреждениями,
а также при расчете между частными лицами».
Однако есть документальные свидетельства того, что ВСЮР-знаки
образца 1920 г с литерой «А» начинали печатать ещё в Новороссийске,
причем при эвакуации белых из Новороссийска в Крым было ввезено этих
денег примерно на полмиллиарда рублей (14). Значит от падения
Ростова (январь 1920 г) до падения Новороссийска (конец марта)
головной экспедицией по ВСЮР-знакам оказалась Новороссийская, она
начинала печатать знаки 1920 г с литерой «А», а с утратой
Новороссийска и началом их выпуска в Феодосии (апрель) литера «А»
присваивается знакам и Феодосийской экспедиции, которая продолжает
печатать их с той же литерой. Сейчас разделить границу
Новороссийского и Феодосийского тиража не представляется возможным,
если не будут найдены дополнительные документы по этому вопросу.
Отличаются эти тиражи незначительными вариациями цвета. Позже (с
августа) 100- и 250-рублевые купюры образца 1920 г в Феодосии
печатались уже с литерой «Я», а на 500-рублевой так и оставили
литеру «А». Напечатали 100-рублевых купюр примерно на 120 миллионов
рублей, 250-рублевых - на 824 миллиона, а 500-рублевых более чем на
16 миллиардов (6).
Логично провести аналогию и с другими ВСЮР-знаками обозначенными
литерой «А», предполагая что их тоже начинали печатать в
Новороссийске с последующей допечаткой под этой же литерой в
Феодосии, а летом тираж Феодосийской экспедиции получил собственное
обозначение – произошел переход на литеру «Я». Речь идет о номиналах
200 рублей и 10.000 рублей образца 1919 г.
При эвакуации из Новороссийска в Крым в марте 1920 г клише денежных
знаков малых номиналов «донского» образца (именно их применяли при
разменах) по каким-то причинам не попали в Крым. А потребность в
разменных знаках возникла у крымчан в связи с военными успехами
врангелевцев в начале лета 1920 г, когда они заняли Северную Таврию
и некоторые прилегающие территории. Продукты были там очень дешевы
по сравнению с крымскими ценами. Поэтому власти были вынуждены
выпустить ВСЮР-знаки мелких номиналов. Ориентировочно датируем
начало печати знаков в 3 и 5 рублей по заметке «Кризис экспедиции» в
газете «Юг России» (Севастополь) от 18 июня 1920 г: «Как нам
сообщают,[Феодосийская] экспедиция [...] вновь переживает кризис: в
связи с продвижением нашей армии к северу увеличилась потребность в
выпуске денежных знаков, особенно мелкого достоинства…». Заметим,
что 3-рублевый знак (15) отпечатан большим тиражом, а 5-рублевый в
обращение не попал и встречается редко, главным образом с
отпечатанной одной стороной .
Работу над знаком самого крупного номинала - в 25.000-рублей, начали
перед самой эвакуацией - 27 октября 1920 г по старому стилю (16), и
они встречаются лишь в незаконченном виде. Ранее, 5(18) мая 1920 г в
севастопольской газете «Юг Росии» руководство Феодосийской
экспедиции опровергало помещенные в некоторых газетах сведения о
предстоящем выпуске экспедицией новых купюр 25- и 50-тысячного
достоинства.
Из Донских денежных знаков в Феодосийской экспедиции печатались
знаки в 1000 и 5000 рублей, с первой литерой «Я» в серийном номере,
на бумаге с «мозаикой». Тиражи эти датирую августом 1920 г, когда в
Крым из Константинополя поступила «мозаика» или как её тогда
называли «английская бумага с узорчатой сеткой». Причем тиражи
Донских очень велики и вполне сопоставимы с тиражами ВСЮР-знаков
(17).
Сколько успели напечатать
По поводу общего тиража денежных знаков Экспедиции за период ее
работы с февраля по октябрь 1920 г в литературе нет единого мнения,
поэтому будем ориентироваться лишь на архивные данные. Отчетные
документы 1920 г (18) показывают, что начиная с марта ежемесячная
производительность примерно удваивалась из месяца в месяц и достигла
к сентябрю 15 миллиардов рублей. С февраля по конец июня напечатано
около 35 млрд. Исключением является пик производительности,
пришедшийся на июль-август, тогда цифра тиража двух месяцев достигла
50 миллиардов. Последний месяц пребывания белых в Крыму – октябрь,
дал примерно такую же сумму выпуска как в сентябре – около 15
миллиардов. Значит итоговая эмиссия составляла: 35 (февраль-июнь) +
50 (июль-август) + 15 (сентябрь) + 15 (октябрь), т.е. 115 миллиардов
рублей.
Данные других исследований приводят еще более внушительные цифры.
Так в работе (19) сообщается, что около 157 миллиардов рублей
составляют только ВСЮР-знаки, а учитывая, что тираж Донских в 1920 г
составлял порядка 0,8 от тиража ВСЮР-знаков (17), получается
итоговая цифра почти в 283 миллиардов рублей! По сведениям Я.Шафира
(6), суммарный тираж составлял более 176 млрд рублей. П.Гензель
(20), наоборот, указывает более скромный тираж – до 100 миллиардов
рублей.
Обязательства в сто тысяч
Помимо печати Донских и ВСЮР-знаков Феодосийская экспедиция
причастна к подготовке других денежных знаков. Так она имела прямое
отношение к тиражированию выпусков 6%-ных обязательств с номиналом в
100.000 рублей (21). История их появления не описывалась, хотя и
представляет значительный интерес. Для выяснения исходных причин
появления этих обязательств обратимся к заметке «Судьба процентных
бумаг» в газете «Родина» (Харьков) от 13 ноября 1919. Основное
положение: «Лица, имевшие бумаги до 14 декабря 1917 г (время захвата
банков большевиками) считаются законными их владельцами. Те, кто
приобрел эти бумаги позже, должны доказать законность приобретения.
Главное доказательство – книги и документы банков, а лишь затем
допускаются свидетельские показания и иные доказательства». Далее,
следует важная для нас фраза: «Всем, чьи бумаги похищены или
утрачены, будут выданы новые бумаги».
Именно такими бумагами и должны были стать, по всей вероятности, 6%
обязательства! Следовательно, первоначально эти ценные бумаги не
предназначались для денежного обращения .
Деникинское правительство не успело реализовать программу выдачи
новых ценных бумаг, и к марту 1920 г были заготовлены лишь
ненумерованные бланки этих обязательств, которые затем попали из
Новороссийска в Крым. Управление финансов Врангелевского
правительства решило использовать эти бланки для других целей – в
качестве облигаций краткосрочного займа, предназначенного для
укрепления курса рубля.
29 апреля 1920 газета «Таврический голос» сообщает: «Управлением
финансов подготовляется выпуск шестипроцентных обязательств
государственного казначейства 100.000 рублевого достоинства сроком
на три месяца. Предполагается, что выпуск обязательств, замедлив
выпуск бумажных денег, укрепит курс рубля». По-видимому,
распространение облигаций нового займа шло не слишком успешно,
поскольку доход в 6% годовых значительно отставал от инфляции тех
дней.
Дополнительные подробности об этом займе сообщает профессор
П.Гензель в газете «Крымский вестник» (Севастополь) от 15 (28) мая
1920: «На днях обязательства выпускаются по цене 98.500 рублей,
через 3 месяца они будут стоить по 100.000 рублей». Сумма выпуска 3
миллиарда рублей. Пока обязательства распространяются добровольно,
но «необходим собственный почин со стороны нашего
торгово-промышленного класса в быстрой и широкой подписке на новый,
столь удобно реализуемый заем, так как в противном случае должны
последовать иные и достаточно решительные меры воздействия». А 13
мая 1920, «Юг России» (Севастополь) пишет: «Феодосийская Экспедиция
заготовления государственных бумаг. заканчивает печатание 6-ти
процентных обязательств Государственного Казначейства, выпускаемых
Управлением финансов. Первый выпуск на сумму 1500 миллионов рублей
будет произведен 15 мая с.г.».
Собственно, в Феодосии сделали лишь типографские надпечатки,
изменяющие сроки действия. Вместо не совсем удачного с точки зрения
доверия срока «1 апреля», первоначально указанного на бланке указано
«15 августа» для первого выпуска и «15 ноября» для второго.
Официальная дата выпуска обязательств первого выпуска - 15 мая,
второго выпуска – 15 августа, но эти даты на облигации не указаны;
проставлены лишь соответствующие даты окончания: 15 августа и 15
ноября (по старому стилю). Объем каждого займа - по 1500 миллионов
рублей, т.е. каждый тираж по 15.000 экземпляров. Номер облигации
4-значный. Экземпляры облигаций первого выпуска довольно редки,
поскольку большинство облигаций было выкуплено. Экземпляры второго
выпуска встречаются чаще, ведь они, в основной массе, остались на
руках владельцев из-за эвакуации врангелевцев в ноябре 1920 г, а
возможно, что и не весь тираж был реализован. (Эвакуация белых из
Крыма завершилась 1 ноября, а срок действия обязательств – 15 ноября
по старому стилю). К тому же, в октябре 1920 г 100.000 рублей
представляли уже довольно скромную сумму (для примера: в те дни 1000
рублей стоил пирожок или экземпляр газеты).
Как выяснилось вскоре после выпуска обязательств, часть тиража
бланков обязательств (без номеров) была украдена при эвакуации из
Новороссийска в марте 1920 г.. Читаем в телеграмме начальника
Кредитной части Б.К.Сувчинского соответствующие указания всем
управляющим банков: «Согласно полученным донесениям в обращении
появились 6% обязательства государственного казначейства главного
командования без номеров. Указанные обязательства, отпечатанные в
Новороссийске, но не выпущенные в обращение, были похищены при
эвакуации экспедиции и хождения означенные ценности не имеют;
держателей таковых надлежит задерживать. НР 12148 Начкредчасти
Сувчинский» (22).
Приведем еще одну газетную публикацию лета 1920 г, когда армия
Врангеля отбила у красных хлебородную территорию Северной Таврии. В
связи с этим в Крыму сразу подешевел хлеб и возникла острая
необходимость в мелких денежных знаках. 12 июня 1920 г в газете «Юг
России» (Севастополь) появилась заметка «Боны»: «В виду отсутствия
мелких денежных знаков и дешевизны продуктов в освобождаемых
территориях, управление финансов, не имея технической возможности
выпустить мелкие знаки, предполагает разрешить в виде временной меры
городским и земским самоуправлениям выпускать разменные боны под
обеспечение рубль за рубль денежными знаками (6-процентными
обязательствами государственного казначейства), имеющими платежную
силу на территории В.С.Ю.Р. Проект одобрен А.В.Кривошеиным (главой
Южно-русского правительства) и в ближайшем времени будет проведен в
жизнь». Мне пока ничего не известно о выпусках таких местных бон.
Наконец, следует отметить, что попытки Управления финансов
выплачивать зарплату или расплачиваться за поставки продовольствия
этими обязательствами, успехов не имели. Так что хождение этих
документов в качестве денежных знаков оказалось весьма затрудненным,
хотя Управление финансов и пыталось ввиду недостатка обычных
денежных знаков пользоваться этими обязательствами. Например,
заготовитель продовольствия для армии по Мелитопольскому уезду 1
октября 1920 г жалуется в Управление финансов, что в местном
отделении Госбанка ему в качестве денежных знаков выдали
краткосрочные обязательства, «которые население в уплату за продукты
не принимает…» (23).
Английские рубли из… Феодосии?
Еще один эпизод в работе Феодосийской экспедиции был связан с так
называемыми «английскими» деньгами. Дело в том, что в Англии
руководство ВСЮР заказало специальные денежные знаки, которые должны
были заменить всю денежную массу, обращавшуюся на подконтрольной
территории. Очень скупо пишет об английском выпуске бывший
председатель «Особого Совещания при Главнокомандующем» А.С.Лукомский
(24): «...В Англии были заказаны, по особому образцу, денежные знаки
различных достоинств. Заграничный заказ стал выполняться незадолго
до катастрофы 1919 г и эти денежные знаки не были пущены в
обращение».
Некоторые подробности удается почерпнуть из газет того времени. Так
выявить дату и объем этого заказа помогают заметки в киевских
газетах (25). Глава киевской военной администрации того времени
генерал Драгомиров упоминает о том, что во время его поездки в
Англию им по поручению Особого совещания была заказана партия
денежных знаков на сумму 4 миллиарда рублей. Из воспоминаний члена
“Особого Совещания» по вопросам пропаганды К.Н.Соколова (26)
следует, что А.М.Драгомиров выезжал в Лондон из Парижа с частью
делегации высокопоставленных чиновников ВСЮР. Происходило это в
конце июля-начале августа того же года. Управление финансов в этой
делегации представлял И.О.Гейман, заместитель М.В.Бернацкого. К тому
времени художники английской фирмы «Ватерлоо энд санз», которой был
поручен заказ, подготовили рисунки новых российских купюр, которые и
утвердил к печати генерал, как глава делегации.
В упомянутых газетных заметках от 26 октября указывалось даже, что
заказ англичанами выполнен и готов к отправке в Россию. Однако, в
связи с ухудшением военной ситуации для белого юга в конце 1919 г,
отправка этих знаков была отложена. Попали в Крым они уже летом 1920
г.
Возможно, англичанам был заказан полный набор: 1, 3, 5, 10, 25, 50,
100, 250 и 500 руб., но нам известны номиналы в 1, 3, 5, 50, 100 и
500 руб., причем купюры в 1, 3 и 5 рублей сохранились лишь в 2-4
экземплярах. Номиналы в 50, 100 и 500 рублей, судя по их номерам,
были отпечатаны тиражом более миллиона экземпляров каждый.
Любопытно проследить за событиями лета 1920 г, когда заказ был
выполнен и доставлен в Крым. Газета «Юг России» (Севастополь) от 8
августа 1920 г описывает общую схему предстоящей реформы (из
интервью М.В.Бернацкого от 5 августа), в которой в частности,
упомянуто «Устранение на территории Главного Командования
бесконечного разнообразия знаков и возможная замена их без ущерба
для интересов населения знаками нового типа, технически прекрасно
изготовленными и исключающими возможность подделки». Явно речь идет
о знаках английского производства.
Вскоре последовало важное сообщение, касающееся судьбы английского
тиража: 12 августа 1920 та же газета пишет: «Вчера в Севастополь
прибыл английский пароход «Шиф-Дард», на котором доставлены машины,
заказанные в Англии для нужд экспедиции заготовления государственных
бумаг. На пароходе доставлены также новые денежные знаки, заказанные
еще в «Ростовский» период прошлого года. Новые знаки отпечатаны на
хорошей бумаге и снабжены красивым рисунком». Осталось лишь сделать
правильные выводы из этого сообщения: во-первых, знаем точные сроки
прибытия английского тиража; а главное - не исключен крымский тираж
денег нового («английского») типа, т.к. от англичан прибыли не
только банкноты, но и машины для их тиражирования. На банкнотах
воспроизведены подписи начальника Управления финансов (так
называлась должность министра финансов) М.В.Бернацкого и начальника
Кредитной части, ведавшей выпуском денежных знаков. В 1919 г
начальником Кредитной части был Д.И.Никифоров, а в 1920 г эту
должность исполнял Б.К.Сувчинский, т.к. Никифоров выехал из
Новороссийска в Сербию, куда получил официальное назначение. А
поскольку «английские» банкноты известны в двух вариантах – с
подписями Д.Никифорова (на купюрах английского тиража по заказу 1919
г) и Б.Сувчинского ( в тираже 1920 г), то можно предположить, что
знаки с подписью Никифорова ( с номиналами в100 и 500 руб.) были
изготовлены в Лондоне, а с подписью Сувчинского – в Феодосии:
номиналы в 50, 100 и 500 рублей. Пробные экземпляры мелких номиналов
(1, 3, 5 рублей) безусловно отпечатаны в Феодосийской экспедиции на
тех самых английских машинах, прибывших 11 августа 1920 г.
Однако не исключено, что вторая часть тиража купюр больших номиналов
(50, 100 и 500 рублей) образца 1920 г, т.е. с подписью Б.Сувчинского
также изготовлена в Англии. Дело в том, что министр финансов
М.В.Бернацкий находился в Лондоне с 25 мая по 14 июня 1920 г (27).
По-видимому, одной из задач этой поездки было инспектирование заказа
выполнявшегося фирмой «Ватерлоо энд санз». Возможно, что именно
тогда по распоряжению Бернацкого английская фирма отпечатала вторую
часть тиража с обновлением подписи начальника Кредитной части и
вскоре после поездки Бернацкого в Англию направила эти денежные
знаки в Крым.
Точные объемы лондонского и феодосийского тиражей неизвестны, но из
заметок в киевских газетах следует, что англичанам был заказан тираж
на 4 миллиарда рублей. Возможно, что эта цифра касается только
тиража 1919 г.
В начале октября в Севастополе проходило представительное финансовое
совещание с привлечением экспертов, специально приехавших из Парижа.
В частности, рассматривался проект денежной реформы, предложенной
М.В.Бернацким. Предполагалась девальвация ходивших в Крыму знаков и
ввод вместо них в обращение рублей английской печати. После бурного
обсуждения предложение Бернацкого было отклонено, и весь тираж
английских рублей оказался невостребованным. Таким образом знакам
этим не суждено было стать настоящими деньгами.
«Колокольчики в полном пренебрежении…»
Немаловажно оценить отношение населения к ВСЮР-знакам. Заметим, что
ещё на Северном Кавказе вновь появившиеся ВСЮР-знаки принимались
неохотно. Так 19 января 1920 г газета «Вольная Кубань»
(Екатеринодар) угрожала «отказникам»: «Черноморский военный
губернатор вновь подтверждает об ответственности за отказ в приеме
билетов Государственного Казначейства ВСЮР. Виновные наказываются
штрафом до 30.000 руб или 6-месячной тюрьмой». Другая заметка месяц
спустя об этом же: 20 февраля 1920, «Вестник Верховного круга»
(Екатеринодар) – «В последние дни в большей степени наблюдается
нелепое и ничем не объяснимое нежелание торговцев принимать в
обращение деньги тысячного достоинства, выпущенные Главным
командованием».
Так почему же «колокольчики» были «в полном пренебрежении», как
писала батумская газета «Наш Край» (28). Почему ВСЮР-знаки не смогли
вытеснить Донские, как планировалось еще осенью 1919 г? Почему
властям приходилось всё больше печатать Донских наряду с
ВСЮР-знаками? Казалось бы, ответ прост – «никакое» обеспечение этих
знаков, или «наших бумажек», как не слишком уважительно называл их
сам М.В.Бернацкий. Кстати, он старался препятствовать вывозу
ВСЮР-знаков за границу, чтобы не потерять из-за этого последние
остатки валюты в казне. Но ведь и Донские уже не имели никакого
обеспечения. Однако в торговых центрах, ведших товарообмен с Крымом
(это в первую очередь Константинополь и Батум), скорее по традиции,
сохранились ещё остатки доверия к Донским, как к деньгам «почти
общегосударственным». Основных причин тому две: во-первых в
1918-1919 годах эмиссии этих знаков были строго регламентированы
правительством Дона, что несколько сдерживало инфляцию (29). Другая
причина твердости Донского рубля связана с германской оккупацией
Дона в 1918 г. Весной того года донской атаман П.Н.Краснов заключил
соглашение с представителями немецкого командования о жестком
паритете Донского рубля по отношению к немецкой марке (марка
соответствовала 75 копейкам). Таким образом до ухода немцев из Дона
в конце 1918 г Донской рубль был не только стабильной, но и
конвертируемой валютой…
В Константинополе и Батуме можно было расплачиваться с коммерсантами
либо иностранной валютой, либо Донскими 1000-рублевками. Причем
котировались эти знаки в зависимости от места выпуска – ценнее
считались купюры северокавказской печати (дороже всех ценились
ростовские, им уступали новороссийские), а крымские шли значительно
дешевле, но все-таки принимались. Вот что писал 19 мая 1920 г
управляющий Феодосийским Отделением Госбанка начальнику Кредитной
части Управления финансов: «В виду оторванности Крыма от других
частей России и исключительной зависимости его от внешнего рынка,
каковым в настоящее время является и Батум, т.к. на внешнем рынке из
выпускаемых местной экспедицией приемлемыми являются только тысячные
Донские , [..] в виду чего необходим обязательно выпуск
1000-рублевых Донских в размерах потребных для внешнего рынка,
оставив изготовление остальных денежных знаков в размерах потребных
исключительно для внутреннего рынка. Согласно с настоящей
потребностью в тех и других знаках выпуск 1000-рублевых Донских
должен бы выражаться в сумме не менее 8 миллиардов [рублей] в месяц,
а вторых – в сумме не менее 5 миллиардов [рублей]» (30).
Повышенное доверие за пределами Крыма к Донским в ущерб ВСЮР-знакам
по цепочке отражалось и на отношении самих крымчан к этим видам
знаков: повсеместно лучше принимались Донские. Ценились Донские на
треть дороже ВСЮР-знаков (31).
Характерный пример спроса на Донские знаки находим в телеграмме
начальника Кредитного отдела Б.К.Сувчинского Управляющему
Феодосийского отделения Госбанка от 19 сентября 1920 г: «Предлагаю
обменять генералам Васмунд или Иванову для Феодосийского Офицерского
Экономического общества один миллион рублей [на] донские тысячные»
(32). В переписке речь идет об оплате за товар (предметы первой
необходимости), прибывший из Константинополя для членов упомянутого
общества. Генералы просили обменять 6 миллионов рублей, но
Сувчинский распорядился ограничиться одним миллионом.
Кто же он – М.В.Бернацкий ?
Необходимо хотя бы бегло осветить жизненные вехи главного финансиста
белого Юга – Михаила Владимировича Бернацкого (1876 – 1943). Его
кончина в Париже во время войны (16/17 июля 1943 г), прошла как-то
мало замеченной в русской эмиграции. И лишь намного позже была в
какой-то степени оценена эта многогранная личность, совмещавшая в
себе ученого, политика и финансиста-практика (33).
После завершения образования в Киевском университете и стажировки за
границей он переехал в Петроград, где преподавал политэкономию в
Тенишевском училище и Технологическом институте. Позднее перешел в
Политехнический институт, где создал и возглавил кафедру денежного
обращения. Во время февральской революции 1917 г многие
преподаватели Петроградского Политехнического вошли в аппарат
Временного правительства. Не миновала эта доля и Бернацкого - в
феврале он становится управляющим отдела труда при министерстве
торговли и промышленности, затем товарищем министра финансов и,
наконец, в сентябре 1917 г министром финансов. Его главной заботой
на новом посту оказалась ускоренная инфляция, уже тогда
сопровождавшая российский рубль.
После падения Временного правительства Бернацкий был арестован
большевистской властью и посажен в Петропавловскую крепость, но
через три месяца освобожден и в начале мая 1918 г бежал из
Петрограда. Сначала он оказался в Киеве, где сотрудничал с
правительством гетмана, но отказался войти в его состав. Конец 1918
г застал Бернацкого в Одессе, откуда в начале января 1919 г он
прибыл в Екатеринодар и, по его словам, «прочно связал свою судьбу с
армией А.И.Деникина».
Сразу же по прибытии он был введен в состав «Особого совещания» при
А.И.Деникине, а поскольку Бернацкий имел опыт министерской работы во
Временном правительстве и являлся признанным авторитетом по
проблемам денежного обращения, то был назначен руководителем
Управления финансов, т.е министром финансов. Проблемы его в новой
должности оказались еще труднее чем во Временном правительстве.
Одним из первых шагов его в новом качестве оказалась договоренность
с руководством казаков Дона, Кубани и Терека о всеобщем признании
«Донских» знаков для белого Юга. Проблемы инфляции решались им в
1919 г очень осторожно, главным образом с помощью косвенных налогов:
«Все обыкновенные наши расходы мы с лихвой покрываем нашими
обыкновенными же доходами – прямыми и косвенными налогами. Но
расходы на военные нужды за отсутствием возможности заключения
внутренних и внешних займов, мы вынуждены покрывать наличными
запасами валюты, экспортом и новыми выпусками денежных знаков».
Помимо постоянной инфляции «Донских» знаков, существовала еще одна,
не менее важная проблема: постоянно ощущался недостаток денежных
знаков, при том, что печать и распределение «Донских» знаков
контролировались Донским правительством.
Необходимо было быстро решать и задачи, связанные с появлением на
освобождаемых территориях денег противника, т.е. красных. Генералом
Деникиным был даже выпущен специальный приказ (34), который
предоставлял Бернацкому самые широкие полномочия в деле принятия
решений о «чужих» денежных знаках. Когда наступление Добровольческой
Армии на север приняло большие размеры, Бернацкий провел при
поддержке генерала Деникина свое решение аннулировать так называемые
«Пятаковские» денежные знаки советского выпуска (с подписью
Г.Пятакова), полагая, что иначе они наводнят освобожденную
территорию и облегчат подрывную работу в тылу армии.
Обеспечение реальными ценностями «Донских» денег не слишком
беспокоило Бернацкого, поскольку, во-первых это была задача Донского
правительства, а во-вторых, он надеялся, что белому Югу в скором
времени удастся перейти на ВСЮР-знаки и прекратить обращение
«Донских». А когда начиналась подготовка к выпуску собственной
эмиссии ВСЮР, МВБ дает поручение В.А.Маклакову, представлявшему
интересы движения генерала Деникина в Париже, направить
сохранившиеся там золотые запасы России на нужды белого Юга, в том
числе и на обеспечение эмиссии ВСЮР-знаков. Запасы эти оценивались
самим МВБ в 346 миллионов золотых рублей (у Колчака золота было на
652 , у большевиков – 147 миллионов) (35). Однако Маклакову не
удалось справиться с этой задачей: многочисленные русские
общественные организации, разросшиеся в Париже на остатках денег
царской России, всеми путями препятствовали отлучению их от этой
кормушки.
Известно, что обеспеченность эмиссии реальными ценностями играет
ключевую роль в стабильности валюты. Так если сибирские рубли
Колчака, опиравшиеся на золотой запас, ценились почти на уровне
царских и их котировка не снижалась, то ВСЮР-знаки без реального
обеспечения начали быстро падать. Да и военные неудачи армии
Деникина в конце 1919 г не могли не сказаться на снижении
популярности «колокольчиков».
Позже, в апреле 1920 г уже работая в правительстве Врангеля
Бернацкий еще раз пытается заполучить для белого Юга всё то же
парижское золото. Надеясь на свои прежние связи, он сам направляется
в Париж и Лондон. Однако результат также оказался неутешительным.
Бернацкий вернулся из поездки почти ни с чем: ни золота, ни внешнего
займа получить не удалось. Пришлось налечь на печатный станок. Тем
не менее Врангель высоко оценил результаты командировки Бернацкого,
которому неожиданно удалось добиться признания правительства
Врангеля де-факто как всероссийского. Эта политическая победа
Бернацкого произошла почти случайно. Он, как говорится, оказался в
нужный момент в нужном месте. Просто Бернацкий в ответ на
выступление французского премьера Мильерана об условии признания
Францией правительства Врангеля, сразу же подтвердил ответственность
своего правительства за все долги правительства царского. Этого
ответа оказалось достаточно для признания Францией правительства
Врангеля де-факто. Мало кто из многих тысяч будущих российских
эмигрантов подозревал тогда, что эта почти случайная политическая
победа Бернацкого через несколько месяцев скажется на их судьбах,
ведь именно Франция взяла на себя львиную долю заботы об их
эвакуации и обустройстве, а для многих просто стала второй
родиной...
Однако к осени 1920 г доверие Врангеля к Бернацкому, как главному
финансисту Юга, стало падать. Для Врангеля «представлялось
несомненным несоответствие занимаемой должности начальника
финансового управления М.В.Бернацкого. В настоящих исключительных
условиях требовался человек дела и практики. Бернацкий же был
исключительно теоретик. Наметив заменить Бернацкого, Кривошеин
сделал предложение прибывшему в Крым в числе приглашенных на
экономическое совещание [в октябре] бывшему министру финансов
царского правительства П.Л.Барку. Однако последний от предложения
отказался. Отказом ответил и председатель правления Азовско-Донского
банка Каминка. В прочность Крыма по-прежнему мало кто верил» (36).
Нам кажется, что Врангель здесь выразился слишком мягко – все
кандидаты на пост министра финансов понимали безысходность, даже
безнадежность ситуации в октябре 1920 г.Ведь большевики уже
заключили перемирие с Польшей и вся мощь Красной армии готова была
двинуться на белый Крым… Поэтому желающих занять этот пост не
нашлось.
Отношение населения Крыма к деятельности Бернацкого, как правило,
было неприязненное: «Порой напрасно щедрый, порой некстати скупой…»,
как раздраженно писала о нем одна из оппозиционных газет. Пояснить
такие выпады прессы помогает воспоминание одного из членов Особого
совещания К.Н.Соколова (37): «Бедствовал персонал наших центральных
и местных учреждений в самом настоящем смысле этого слова. Мы жили
всегда под знаком строжайшей экономии, на страже которой стоял,
кроме М.В.Бернацкого, сам Главнокомандующий. […] Профессиональная
оппозиция финансового ведомства всякому повышению содержания
встречала, с его стороны, полное сочувствие и могущественную
поддержку». Но мизерность содержания служащих породило закономерное,
хотя и неожиданное для Бернацкого явление. Она не могла не повлечь
за собой попыток злоупотребления чиновниками своим служебным
положением. И действительно, взяточничество, незаконные аферы
расцвели на белом Юге махровым цветом…
При эвакуации армии Врангеля из Крыма Бернацкий выехал одним из
последних. Правительственный аппарат был высажен в Константинополе.
Там Врангель расформировал правительство Юга России. Из гражданских
служб остались лишь небольшая финансовая часть, управление по делам
беженцев и канцелярия по гражданским делам. Во главе финансовой
части был оставлен Бернацкий, но скоро он уехал в Париж, где
благодаря своему авторитету и опыту стал руководителем Финансового
комитета, основанного «Земгором» и «Совещанием бывших послов». В
этот комитет были переданы заграничные фонды царского правительства.
Финансово-экономические проблемы России и мира продолжали
интересовать М.Бернацкого и в эмиграции. Он выступал с
соответствующими докладами и сообщениями в различных эмигрантских
организациях. В частности, М.Бернацкий играл активную роль в
Российском центральном объединении (весной 1937 г переименовано в
Российское национальное объединение). В 1930-е годы ряд лет он
избирался председателем Объединения, многие годы он возглавлял
Финансовую комиссию Объединения. Укажем темы лишь некоторых
выступлений М.Бернацкого в Объединении: «Современное положение
финансов в СССР» (1928) «Россия и международное положение» (1933);
«Девальвация и экономический кризис» (1934), «Девальвация франка»
(1936), «Война и Испания», «Финансовые и хозяйственные проблемы»
(1937). Разнообразные финансово-экономические вопросы
анализировались и в постоянном семинаре, которые М.Бернацкий вел
совместно с В.Б.Ельяшевичем и А.М.Михельсоном .
Среди занятий Бернацкого значительную роль играла преподавательская
деятельность. Он читал лекции в Институте русского права при
юридическом факультете Парижского ун-та (Сорбонны), МВБ входил в
правление Института, в 1930 г избирался товарищем (заместителем)
председателя правления. Первоначально этот Институт назывался
«Русской академической группой при ун-те Сорбонны». Им прочитаны там
курсы лекций «Денежное обращение в Россиии» (1922); «Деньги и
кредит», лекция «Денежное обращение во время войны» ((1922) .
Участвовал он и в работе Русского коммерческого института, сначала в
1928 г в Париже (1928 г), а затем в Булони, где читал курс лекций по
политической экономии (1930) и выступал с докладами о современном
положении финансов в СССР (1928).
Совпадение катастроф
Но вернемся снова в Крым 1920 года. Не удивительно, что при почти
полном отсутствии обеспечения рубля его покупательная способность
быстро падала. Проследить скорость инфляции добровольческих денег
удобно по динамике изменения курса английского фунта стерлингов. За
отправную точку возьмем сравнительно благополучную пору – сентябрь
1919 г. Итак, 1 фунт стерлингов стоил в то время: Романовскими -
217,4 рубля; Керенскими - 498,6 рубля и Донскими - 544 рубля (38).
Перед взятием Ростова в начале декабря 1919 г – курс держался на
уровне 1200 р, а после взятия - уже 4-5 тысяч рублей. Летом 1920 г
фунт дорожал в 1,5-2 раза каждый месяц (39).
К концу октября очевиден уже полный финансовый крах. Причем крах
финансовый совпал по времени с крахом военно-политическим: прорыв
красных в Крым вынудил барона П.Н.Врангеля 29 октября 1920 г отдать
приказ об эвакуации. Эпоха «крымского сидения» заканчивалась. Из
дневника очевидца событий того времени в Севастополе (40):
«28-го октября […] цены лихорадочно растут, фунт стерлингов дошел до
600 тысяч.
30 октября […] Магазины торгуют бойко, распродавая последний товар
по баснословным ценам. Некоторые магазины уже закрыты. У булочных
стоят громадные очереди. Возле меняльных лавочек и банкирских контор
оживленно переговариваются группы дельцов. Валюты нигде нет. За нее
готовы отдать все. Правда знаки главного командования еще
принимаются, но рубль потерял всякую покупательную способность. За
фунт стерлингов предлагают свыше миллиона.
31 октября ...Магазины все закрыты, действуют только кафе. Деньги
Главного командования совершенно обесценены. Фунт стерлингов
котируется около двух миллионов, хлеб стоит 10-15 тыс.фунт.
Ординарец Донского атамана за кусок колбасы в пять фунтов заплатил
полмиллиона. Все, что где-либо появляется на лотках или в киосках,
расхватывается моментально…».
Напомним основные даты эвакуации белых из Крыма (приводим их по
старому стилю). В среду, 28 октября в Севастополе стало известно о
прорыве фронта красными. На следующий день появился официальный
приказ Врангеля об эвакуации, а к вечеру к Графской пристани
Севастополя потянулись вереницы желающих выехать. За субботу и
воскресенье практически все желающие были погружены на пароходы.
Первого ноября вся армада кораблей покинула порты Крыма.
Наконец, скажем несколько слов о судьбе деникинских и врангелевских
денег в Крыму после прихода красных. Судя по нескольким источникам,
эти деньги были немедленно аннулированы. Населению пришлось очень
несладко, т.к. «новых не появлялось в течение почти двух недель и
все запасы продуктов были реквизированы для Красной армии [...].
Служащие недели через две-три стали получать казенный паек в виде
одного фунта хлеба (впоследствии он был уменьшен до ¾ фунта) в день;
1 фунта кофе, 1 фунта крупы, 1 фунта соли – в месяц» (41).
По данным документов, хранящихся в Российском государственном архиве
экономики (РГАЭ) выяснилось (42), что в связи с аннулированием
советской властью Врангелевских, Донских и украинских денег с 24
ноября по 27 декабря 1920 г выдано специальных 3-тысячных пособий по
400 спискам на сумму свыше 31 млн рублей. В соответствии с приказом
№ 223 Крымревкома рабочим и служащим единовременные безвозвратные
пособия выдавались в три срока: 15 января, 1 и 15 февраля 1921 г.
Однако масштаб цен в Крыму остался на прежнем уровне – на сотни
тысяч, так что подобные пособия не могли служить серьезной помощью
населению. Надвигались ещё более голодные времена...
В дневнике юного феодосийца Германа Гауфлера (43) находим
характерные записи того времени (от 12 и 13 ноября): «В банках уже
не принимают добровольческих денег. И весь город сидит без денег,
так как советских почти нету. […] Мама берет за уроки [музыки] или 2
фунта сахару или 3 куска мыла. […] Вчера за 5 рублей николаевскими
продавали утку. А за 50 копеек серебряными – фунт сала».
Жизнь, как мы видим, не остановилась, население как-то пыталось
приспособиться к еще более тяжелым условиям… Но наш рассказ об
истории денег белого Крыма на этом подходит к концу. Весной 1921
года инспекторско-инструкторским отделом Наркомфина была направлена
следующая директива Крымскому финансовому отделу (44): «Запасы
Врангелевских денежных знаков, без наложения на них знаков
погашения, необходимо переслать при особых описях в Москву, в отдел
денежных и расчетных знаков (Рыбный переулок, 3), где они будут
использованы в качестве бумажных масс».
Автор выражает искреннюю признательность московским бонистам
Ю.А.Артемьеву и О.В.Парамонову, а также феодосийскому краеведу
И.Н.Татаринцеву за ряд ценных советов, без которых не смогла бы
состояться данная работа.
Примечания
(1) П.Н[икашин].Экспедиция заготовления Государственных бумаг
(беседа с заведующим Экспедицией А.А.Коноваловым). – Вечернее время
(Феодосия), 1920, 23 сентября, № 642, с.4
(2) Федосийская типография денежных знаков или как её тогда называли
«Военная экспедиция заготовления государственных бумаг», не первая
по времени организации в Крыму. Ещё при Крымском краевом
правительстве зимой 1918/1919 г в Симферополе была организована
небольшая экспедиция, в которой были напечатаны местные знаки
правительства С.С.Крыма. С марта по июнь Крым находился под
контролем красных, которые продолжали там же печатать эти знаки. А
вскоре после прихода в Крым деникинцев руководство Управления
финансов решает воспользоваться сохранившейся Симферопольской
экспедицией. Экспедиция ВСЮР в Симферополе, так называемая
«Четвертая», работала с октября 1919 по май 1920 г, печатая Донские
и ВСЮР-знаки. Рамки статьи не позволяют останавливаться подробно на
её деятельности, но автор планирует посвятить ей отдельную работу.
(3) [ГАРФ, ф. Р-3426, оп.1, ед.10, л.12]. Первое известное мне
сообщение об Экспедиции в прессе: 17 января 1920, газета
«Черноморские Губернские ведомости» (Новороссийск), № 139 :
«Феодосия. Открывается Отделение экспедиции Заготовления
государственных бумаг. (Пресс-бюро)»
(4) Из газеты «Таврический голос» (Симферополь) от 15 мая 1920 г:
«...В феврале месяце в Симферополе для нужд находящейся в Феодосии
экспедиции заготовления государственных бумаг были реквизированы
литографические машины. <...> На днях для той же экспедиции вновь
реквизирована последняя оставшаяся в городе литографская машина»
(Далее изложено требование профсоюзов компенсировать рабочим потерю
рабочих мест). Именно эти четыре машины были перевезены из
Симферопольской экспедиции в Феодосийскую.
(5) Датировать окончание командировки руководства Экспедиции в
Константинополь можно ориентировочно по заметке от 13 августа 1920 г
в газете «Время» (Симферополь): «Феодосия, 10 августа. В Феодосию на
«Шилке» из Константинополя доставлены для Экспедиции Заготовления
Государственных бумаг машины, краски и прочие принадлежности».
(6) Я.Шафир. Экономическая политика белых // Антанта и Врангель,
вып.1. М..; Пг., 1923
(7) Напомним, что выше уже цитировалась заметка о реквизиции в
Симферополе машин для Феодосийской экспедиции - нескольких в
феврале, а последней в мае. Получается, что от литографии
Звенигородского осталось 2 машины, в Симферополе реквизировано 5
машин (четыре в феврале и одну в мае), 4 привезли из Константинополя
летом 1920 г – итого 11 машин, как и указано в интервью с
А.А.Коноваловым.
(8) ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1,ед.10, л.10
(9) О совещании в Ростове сообщала газета 24 мая 1919, «Вольная
Кубань» (Екатеринодар) от 24 мая 1919 г в заметке: Единая финансовая
система (беседа с членом Краевого Правительства по делам финансов
А.А.Трусковским). «Трусковский вчера приехал из Ростова, где
проходило важное совещание по единой системе для Дона, Кубани и
Доброармии. Участвовали Бернацкий [от ВСЮР] , Корженевский [от
Донского правительства], Трусковский [от Кубанского правительства],
Гульбин [от Ростовского отделения Госбанка]. Речь шла о снабжении
касс Госбанка Дона, Кубани, Терека и Доброармии Ростовскими знаками.
Необходимость более интенсивного выпуска Ростовской экспедицией,
т.к. она работает для всего Юга России; эти знаки приняты как
универсальные. Рассматривались способы печати, установка новых
машин, приобретение новых материалов, снабжение бумагой (особенно с
водяными знаками) и т.п. проблемы. Решено использовать все
технические средства как Дона, так и Кубани и Доброармии. […].
Предусмотрено создание специального органа регулирования
[тиражирования и распределения знаков] . В первую очередь будут
удовлетворяться потребности армии».
Проиллюстрировать распределение поможет таблица по данным на 2
октября 1919 г, когда с начала работ Донских экспедиций было
напечатано денежных знаков на сумму 9.239,2 миллионов рублей. Из
числа изготовленных денежных знаков было направлено:
Крымскому Правительству - 45 млн.руб [1%]
Терскому - * - - 75 - * - [1,7%]
Кубанскому - * - - 560 - * - [13%]
Главному Командованию - 3.628 млн.руб [84,2%]
4.308 млн.руб [ГАРФ, ф.1268, оп.1, ед.15, лл.3-4]
Таким образом получается, что Донское правительство оставило для
своих нужд
4.931 млн руб, т.е. 53, 3% от стоимости всех отпечатанных знаков.
(10) 8 марта 1919, протокол № 42 заседания Особого Совещания –
Слушали: доклад члена Особого Совещания И.П.Шипова о переговорах с
Донским Правительством по вопросу распределения денежных знаков.
Постановили: Доклад принять к сведению, исследовать вопрос об
устройстве Экспедиции «независимо существующей от Ростовской» [ГАРФ,
ф.439, оп.1, ед.87, л.98].
(11) 23 апреля 1919, протокол № 54 заседания Особого совещания –
Слушали: доклад И.П.Шипова о состоянии работ по изготовлению
денежных знаков. Постановили: В виду затруднений, испытываемых
Ростовской ЭЗГБ по изготовлению необходимого ВСЮР кол-ва денежных
знаков, поручить Главному Комитету содействия Вооруженным Силам
оборудовать в спешном порядке ЭЗГБ в г.Новороссийске. [там же
л.231]. 27 апреля 1919 – Предложение Главного Комитета содействия
ВСЮР: Экспедиция откроется в месячный срок со дня представления
помещения и доставки туда 12 печатных машин, оборудования и
материалов. Производительность – до 15 млрд рублей в год купюрами в
10, 25, 100, 250 и 500 р Донского образца и с возможностью
дальнейшего увеличения производительности. [там же, л.233]. По
данным на 7-8 сентября 1919 г: Экспедиция работает, установлено 16
литографских машин, занято 300 рабочих; обсуждается постройка здания
для служащих [ГАРФ, ф.439, оп.1, ед.26, л.60]. Следовательно это
была самая мощная экспедиция белого Юга.
(12) [ГАРФ,.ф.439,оп.1, ед.89, л.264 об.]. Из «Положения» [там же,
л.271] пункт 1: «Предоставляется выпускать в обращение беспроцентные
билеты: 5.000, 3.000, 1.000, 500, 250, 100, 50, 25, 10, 5, 3 и
1-рублевого достоинства». В пункте 2 сообщается об обязательности к
приему билетов «во всех платежах в казну и между частными лицами». В
пункте 4 сообщается, что «Билеты Государственного Казначейства
подлежат обмену на денежные знаки, имеющие быть выпущенными Единым
Российским Правительством»....Наконец, последний пункт 8 Положения
гласит: «Начальнику Управления Финансов предоставляется утвердить,
как описание билетов Государственного Казначейства, так и самые
образцы их, а равно и правила выпуска в обращение этих билетов».
Положение утверждено Главнокомандующим А.И.Деникиным 4 сентября и
опубликовано 7 сентября 1919 г.
(13) Только на знаке этого номинала воспроизведена подпись
Александра Ивановича Цакони в качестве начальника Кредитной части
Управления финансов. Он исполнял эти обязанности до 10 сентября 1919
г, затем его заменил на этом посту сенатор Дмитрий Иванович
Никифоров.
(14) ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1,ед.16 л.18
(15) Однако полной уверенности в печати 3-рублевого знака именно в
Феодосии пока нет. Ведь клише его, судя по подписи Д.Никифорова,
было подготовлено еще осенью 1919 г. К тому же в отчетах Экспедиции
и Отделения Госбанка отсутствуют сведения об этих номиналах. Однако
выпускать этот знак в Новороссийске (как указывают некоторые
каталоги) смысла не было – ведь там печатались Донские знаки, в том
числе и
3-рублевый. К тому же знак отпечатан в один цвет, что характерно для
знаков образца 1920 г. Документы о выпуске этого знака пока не
обнаружены.
(16) Данные из заметки Ф.М.Снежкина в журнале «Крымский
коллекционер» (Симферополь), 1923 г, № 1, с.4-6.
(17) Сведения Феодосийского Отделения Госбанка о поступлениях из
Феодосийской экспедиции на 1 мая 1920 г: Донских 3.998.078.400
рублей (около 45%); ВСЮР-знаков 4.910.890.250 рублей (около 55%);
всего - 8.908.968.650 рублей.
[ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1, ед.17, л.7]
(18) В отчете от 5 июля 1920 г о поступлениях в Феодосийское
отделение Госбанка из Экспедиции [ ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1, ед.10,
л.85] приведены такие цифры :
5 февраля – 1 марта 225.001.000
1 марта - 1 апреля 2.293.215.200
1 апреля – 1 мая 6.390.752.450
1 мая – 1 июня 8.755.500.000
1 июня – 1 июля 16.916.574.250
Итого 34.581.042.900 рублей
(19) М.Акулов, В.Петров. 16 ноября 1920. М.,1989. С.23.
(20) Гензель П.П. Крым в финансово-экономическом отношении в 1918-20
г.г. // Экономист, М. 1922, № 3. С.102-119
(21) Эти обязательства оформлены по типу Омских (Колчаковских). Сами
бланки отпечатаны в типографии Новороссийской экспедиции З.Г.Б.
Указаны место и дата выпуска: «Новороссийск, 1 января 1920 г.», а
также срок действия обязательства: 1 апреля 1920 г (на английском и
французском языках указан срок по «русскому» и новому стилям: 1/14
апреля 1920 г). На бланке номер не проставлен. Печать литографская
на бумаге оранжево-кирпичного цвета с водяным знаком «мозаика».
Воспроизведены подписи начальника Управления финансов Бернацкого и
начальника Сметно-казначейской части Стрекалова. В качестве
дополнительной защиты использована сложная муаровая сетка по всему
полю с повторением в нем текста названия обязательства.
(22) «Голос жизни» (Керчь), 1 апреля 1920 г
(23) ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1, ед.10, лл.68, 146
(24) Архив русской революции (репринтное издание), М., 1991, т. 6,
с.154
(25) Газеты «Киевское эхо» и «Киевская жизнь» (Киев) от 26 октября
1919 г.
(26) К.Н.Соколов. Правление генерала Деникина. Из воспоминаний.
София, 1921.
(27) Газета «Последние новости» (Париж), 1920, май-июнь
(28) В газете «Наш Край» (Батум), 1920, 27 мая в заметке «В Крыму»
за подписью Л.С. была…«Население и главным образом торговый класс
отказывается от приема добровольческих денежных знаков. Колокольчики
в полном пренебрежении. Донские деньги, не говоря уж о керенках,
исчезли с рынка и вы можете их купить с лажем в 35%».
(29) Объемы эмиссии Ростовской Конторы Госбанка, разрешенные
Войсковым Кругом Всевеликого Войска Донского : Первоначальный выпуск
(20 января 1918 г) – 300 миллионов руб.; в сентябре 1918 – до 600
миллионов; 1 мая 1919 – до 4 миллиардов руб.; 11 ноября 1919 – до 10
млрд руб; Неутвержденный Войсковым Кругом проект от 30 ноября 1919 г
– 20 млрд рублей [ГАРФ, ф.1268, оп.1, ед.30, л.3, 4, 5, 7] . В
прессе находим и другие данные: «7 августа 1919 г Совет
управляющих[не «Войсковой Круг», т.е. парламент, а «Совет
управляющих», т.е. правительство] разрешил Управляющему отделом
финансов увеличить эмиссию до 9 миллиардов рублей» - «Таврический
голос» (Симферополь) от 14 августа 1919 г.
(30) ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1, ед.хр.16, л.12
(31) “Наш край» (Батум», 1920, 17 мая
(32) ГАРФ, ф.Р-3426, оп.1, ед.хр.10, л.137
(33) Основная литература о М.В.Бернацком: (1) Ананьич Б.В.
Эмигрантские воспоминания М.В.Бернацкого. // Зарубежная Россия
1917-33 гг. Сб.ст.РАН.Ин-т российской истории. Отв.ред. Черняев В.Ю.
(2) Ананьич Б.В. Штрихи к биографии Михаила Владимировича Бернацкого
//Петроградский Политехнический институт в 1917 г. СПБ., 1999,
с.37-42. (3) Кадомцев Б.П. Профессор Михаил Владимирович Бернацкий
// С.-Петербургский Политехнический институт. Париж, 1958, сб. № 2.
с.72-79. (4) Б.С.Ижболдин. Памяти М.В.Бернацкого // Новый журнал,
1947, № 17, с.322-325. (5) Политические деятели 1917. Биографический
словарь. «БСЭ», 1993
(34) Приказ № 85 Главнокомандующего ВСЮР от 18 июня 1919 г,
г.Екатеринодар:
«В виду продвижения Армий во внутренние губернии, запутанности там
денежного обращения, вызываемой разнообразием денежных знаков, и
необходимости разрешить вытекающие отсюда вопросы в срочном порядке,
немедленно по занятии новых местностей В..С.. на Юге России,
предоставляю начальнику Управления финансов право, в зависимости от
обстоятельств, объявлять денежные знаки, имевшие в означенных
местностях хождение, [a] обязательными к приему, как населением, так
и правительственными и частными учреждениями, или [б] подлежащими
представлению в учреждение Государственного банка либо Казначейства
для обмена на другие знаки, или же [в] не имеющими обращения.
Генерал-лейтенант Деникин». [ГАРФ, ед.439, оп.1, ед.94]
(35) Из выступления М.Бернацкого на торгово-промышленном съезде;
цитируем по газете “Жизнь» (Ростов), 1919, 9 (22) октября.
(36) Цитирую по изданию: П.Н.Врангель. Воспоминания. «Харвест»,
Минск, 2002, с.314-315].
(37) К.Н.Соколов. Правление генерала Деникина. (Из воспоминаний).
София, 1921, с.183
(38) «Народная газета» (Ростов), 1919, 22 сентября
(39) Стоимость фунта стерлингов по данным газет 1920 г (даты по
старому стилю):
в феврале (в Новороссийске) -3.750 рублей; в мае (здесь и далее
крымские данные) – 17.000 руб; на 13 августа – 85.000 руб; 20
сентября – 120.000 руб; 7 октября – 105.000 рублей.
(40) А.А.Валентинов. Крымская эпопея //Архив русской революции
(репринтное издание), М., 1991, т.5, с.85, 87, 90.
(41) Анонимная статья под названием «В Крыму после Врангеля» за
подписью «Советский гражданин» в журнале «Воля России» (Прага),
1925, кн.4.
(42) РГАЭ, ф.7733, оп.1, ед.2047, л.312
(43) Г.Гауфлер. Тревожные дни. // Крымский альбом 1999. [Выпуск 4].
Феодосия-М.: Издательский дом Коктебель, 2000, с.219-220.
(44) РГАЭ, ф.7733, оп.1, ед.2047, л.18. |
